Сказ про невероятных лесных жителей и Клеща-Вруна - [22]

Там, где этот легион трутней и жаб не успевал помешать, честные жители строили в лесу маленькие предприятия, которые приносили пользу другим лесным обитателям. Но стоило только Клещу-Вруну положить глаз на доходное дело, он, злобно завидуя чужому успеху, обирал его до последней нитки, либо и вовсе отбирал. И как только он давал в пользование захваченное предприятие жабам и змеёнышам, от их непроходимой тупости моментально в этом месте начинался бедлам и всё разваливалось на глазах. Частенько доходило до того, что Клещу-Вруну, дабы всё окончательно не рухнуло, приходилось лично участвовать в таких незатейливых занятиях, как покос травы, сортировка картошки и даже наполнение продуктами магазинов. Он решил, что светлолесы без него не разберутся, и в магазинах тоже начнётся бардак. Поручить же эту архиважную миссию какой-нибудь жабе было решительно нельзя - глупости своих подчинённых он не доверял ещё больше, чем честным обитателям. Но как только Клещ-Врун устраивался своим мегамозгом перед монитором компьютера, и начинал одним пальчиком печатать распоряжения «Два короба сметанки на Стеллу, десять пачек сливочного маслица на Пушкинскую», тот час в лесных магазинчиках возникали перебои с продуктами, что было неслыханным явлением для Светлолесья. А Клещ-Врун всё наводил и наводил жэстачайшы парадак. Да вот незадача: как только он брался за молоко, пропадали яйца. А как только брался за яйца, пропадал творог.

И вот за годы его правления такое безобразие наступило совершенно во всём. Соседи всё умнели и богатели, путешествовали по лесам мира, а светлолесы в это время топтались на месте, меся серую лужу из тоски. К тому времени, как Ёжик обо всём узнал, страна для жизни была в таком печальном состоянии, что даже кормить свои семьи честным жителям становилось всё тяжелее. И если на крохотный тортик ко Дню Рождения деток им пока хватало, хоть и с трудом, то хорошие компьютеры, красивые иллюстрированные энциклопедии и путёвки в санатории для измотанных мам и пап, купить они могли очень редко, а большинство и совсем никогда. А весь их отдых состоял в разогнутой спине вечером на огородах, которые они почему-то называли дачами - ведь каждый ребёнок знает, что на даче надобно отдыхать, а не пахать, как запряженная лошадь.

Наверное, честные жители давно бы взбунтовались, но ты ведь знаешь, мой друг, что если зуб болит, но пока ещё не очень, то мы не пойдём к дантисту. И стараемся не думать о том, что щека может опухнуть, и тогда придётся зуб не лечить, но вырывать, а это ещё хуже.

Вот и светлолесам зуб давно болел, и флюс был на всю щеку, но пока они только недовольно бурчали, потому что Клещ-Врун подкидывал им подачки, притупляющие боль.

Правда, казна была пуста уже много лет, и Клещу-Вруну приходилось выпрашивать в долг у соседей, которым он клялся своими усами, что ещё совсем чуть-чуть и он всё-всё-всё в Светлолесье наладит. Только вот у глупого паразита не могло наладиться ничего и никогда, и оттого выклянчивать в долг приходилось постоянно, и со временем эти суммы выросли настолько, что нужно было бы рассчитываться уже не только деткам и внукам светлолесов, но, наверное, и правнукам.

Однако такое прекрасное далёко Клеща-Вруна не тревожило. Ему было важно только ночь простоять, да день продержаться.

20.Гпава, в которой Лучик слушает Ёжика.

Мой дорогой друг, не считаешь ли ты, что давно пора вернуться к нашему герою - Ёжику, да посмотреть, как там у него дела?

Ох!.. Какая же скверная картина открылась Ёжику после доверительных историй честных жителей! Казалось, будто тишь да гладь Светлолесья разрывают вопли терпящих кораблекрушение с мольбами о спасении. Он вернулся домой, и глаза его сверкали гневом, лапки сжимались в кулачки, а шипы колючек готовы были вонзиться в тех, кто обижает светлолесов. Однако пусть змеёныши и боятся ёжиков, но он не мог сразу вот так пойти и поколотить их. Ведь если каждый лесной житель, которому что-либо не нравится, тут же поспешит драться, - вместо того, чтобы попробовать договориться о честном мире, - все в лесу начнут воевать, и может статься, что в живых останется какой-нибудь один единственный обитатель. Да и тот вскоре помрёт, потому что всё время быть одному невыносимо тоскливо.

Лучик с трепетом слушала рассказ Ёжика о путешествии, до боли мяла себе лапки, и крепче обнимала деток, потому что от одной мысли об их будущем ей становилось в сто раз страшнее. Страна оказалась вовсе не такой доброй, как представлялось ей раньше, а своими вылизанными пятками и тропинками она подходила для жизни только жаб, трутней и змеёнышей. Всем же порядочным обитателям приходилось довольствоваться крохами со стола Клеща-Вруна, и с каждым днём жизнь их деток была всё в большей опасности.

- Ёжик, - Лучик мягко прижала ладошки к щекам супруга, - может быть, нам перебраться в соседний лес, как сделали уже многие светлолесы? Смотри, сколько улетевших даже среди наших знакомых! И никто... ну ладно - почти никто - не вернулся обратно. Да, на чужбине несладко, особенно поначалу, ну а что нас ждёт здесь, кроме шипения и кваканья? И что будет с нашими ребятишками, когда они вырастут? Что же нам - учить их кривляться и врать? Мне страшно, что мы живём в таком лесу, где за правду жалят до смерти.