Сказ о пути - [26]

— Да уж, поистине королевское разнообразие…

— Ты напрасно язвишь, чужеземец. Мы привыкли к такой еде и находим ее и питательной, и весьма вкусной. Окажись мы вдруг наверху и предложи нам блюда, которые вкушали предки, думаю, они вызвали бы у нас отвращение.

— Пожалуй, ты права: привычка — великая вещь, — покладисто заметил промир. — Правда, насчет питательности можно поспорить — глядя на твою фигуру и фигуры твоих достойных подданных. Но скажи: откуда тогда взялись те безумцы, что бродят по лабиринту? Ведь ты утверждаешь, вы надежно защищены.

— Глупцы и авантюристы — вроде тебя, смельчаки, переоценившие свою ловкость и удачливость… Мало ли по каким причинам человек покидает город? Важно, что ни один — заметь: ни один! — назад не вернулся. Надеюсь, ты понял теперь, насколько дико прозвучала твоя просьба?

— И да, и нет. Возможно, у меня и у вас по-разному устроены мозги, но неужели никому из твоего народа за сотни лет не пришла в голову свежая мысль попробовать уничтожить это самое Оно? Кстати, что оно есть такое и откуда взялось?

— Откуда взялось — мне неведомо. Есть замшелые легенды, в которых говорится что-то на этот счет, но я слышала их в детстве и давно позабыла. А что Оно есть такое… — Правительница помолчала, прикрыв веками тусклое свечение глаз и отчего-то задержав дыхание. — Тебе повезло, что ты не познал этого на собственном опыте. Те, к кому Оно прикоснулось, задело своими щупальцами или своим дыханием, вряд ли смогут рассказать о своих ощущениях. Они просто сошли с ума.

— Отчего же? Познал… — Промир усмехнулся с горечью. — И меня почти коснулось его дыхание. И я был близок к тому, чтобы потерять рассудок.

— Значит, ты знаешь об этом больше, чем я, — правительница подняла тяжелые веки и улыбнулась. Но улыбка вышла ущербной и безотрадной. — Впрочем, твои вопросы мало кого здесь занимают. Главное — не что и откуда, а как от него уберечься. Из близко соприкоснувшихся с неведомым злом лишь единицы сохраняли рассудок — те, кто был глух и при этом с рождения не воспринимал запахи. Некоторые, узнав о таком, протыкали себе барабанные перепонки и зажимали носы, но это не помогало — запах все равно проникал в мозг и сводил с ума.

— То есть все дело лишь в его жужжании и вони? И только-то? — переспросил Дийк. — Верится с трудом. Думаю, запахом и звуком эта мразь лишает сознания, а уж потом пожирает.

— Оно не пожирает и не убивает, недоверчивый чужеземец! Лишь сводит с ума. Разве ты только что не поведал о том же самом? О том, что был близок к безумию? Мой мудрый предок считал, что Оно питается не телами, не плотью, но ужасом и отчаяньем своих жертв. Множество безумцев блуждают по лабиринту, пока не умирают от голода. От голода — а не от его лап и зубов!

— У него нет лап… — рассеянно поправил промир. — Только щупальца. И зубов, как я мог рассмотреть, тоже.

— Тем более! Смерть от зубов и когтей несравненно легче и достойнее, чем кромешная тьма безумия и голод, от которого грызут кости и плоть своих близких. Надеюсь, ты уразумел, по какой причине я отказала тебе — не отправила своих людей на поиски девочки, давным-давно потерявшей человеческий облик?

— Уразумел, вполне. Но не вспомнишь ли ты все-таки, о чем говорится в ваших замшелых легендах? Возможно, если я пойму, что есть такое это вонючее Оно — у меня появиться шанс с ним справиться.

— Как ты смешон, чужеземец, — Правительница издала короткий смешок, больше похожий на икоту. — Но изволь. Вот то, что я помню: в легендах говорится, что Творец Мира разгневался на свое творение — людей. Губительное Оно — посланная Им кара.

— За что? Что они такое натворили, эти несчастные люди, твои предки?..

— Нарушали заповеди, плохо молились, мало размножались… да мало ли что! Оно, словно огромная метла, очистило поверхность земли, и теперь на ней живут иные создания, лучше и послушнее прежних. Они иначе устроены — без носов и ушей, поэтому им не грозит безумие.

— Добренький он, ваш Создатель, — усмехнулся промир.

— Не богохульствуй, чужеземец! — возвысила голос правительница. — Иначе не пришлось бы тебе пожалеть. Создатель справедлив: послав нам кару за грехи, он проявил и великую милость, наделив даром прозорливости моего мудрого предка, благодаря которому избранный им народ выжил.

— Прости! Не осмеливаюсь дальше спорить, — Дийк резко поднялся с холодного и жесткого каменного сидения. — Спасибо за беседу! Я бесконечно рад за твой народ, надежно защищенный лабиринтом и стенами, сытый, радостный и благополучный. Мне он представляется скопищем трусов, ну да какое вам дело до мнения чужеземца? Позвольте откланяться — мне пора!

— Нет! Мы не закончили разговор!

Правительница прокричала это так звонко и властно, что промир вздрогнул.

Ворох мелких камней осыпался с потолка.

— Прошу тебя, сядь, — попросила она мягче, и он, поколебавшись, сел. Протянув сухую ладонь, женщина стряхнула камушки с его плеча. — Мы надежно защищены здесь — да, это так. Но нас осталось всего три тысячи. А скоро станет еще меньше — потому что дети рождаются здесь все реже и реже. Люди отчего-то разучились влюбляться, разучились даже вожделеть.