Скарамуш. Возвращение Скарамуша - [18]

– Ах, это вы, Шапелье! Почему вы не обратились к ним с речью? Почему не говорите, что делать? Давайте, давайте, старина! – И Андре-Луи показал на пьедестал статуи.

Темные беспокойные глаза Ле Шапелье подозрительно рассматривали бесстрастное лицо, ища в нем скрытую иронию. Эти два человека придерживались крайне противоположных политических взглядов, и, как бы подозрительно ни относились к Андре-Луи его коллеги из ренского литературного салона, их недоверчивость не шла ни в какое сравнение с недоверчивостью и подозрительностью Ле Шапелье. И если бы энергичный республиканец одержал верх над семинаристом де Вильмореном, то Андре-Луи давно исключили бы из общества интеллектуальной молодежи Рена, членов которого он выводил из себя вечными насмешками над их идеями. Поэтому Ле Шапелье в предложении Андре-Луи заподозрил насмешку, даже не найдя в его лице ни малейшего намека на иронию. По опыту он знал, что мысли и чувства Андре-Луи далеко не всегда отражаются на его лице.

– Наши взгляды на сей счет едва ли совпадают, – ответил он.

– Разве здесь может быть два мнения? – спросил Андре-Луи.

– Когда мы рядом, всегда существует два мнения, Моро, тем более сейчас, когда вы являетесь представителем дворянина. Вы видите, что наделали ваши друзья, и, без сомнения, одобряете их методы.

Ле Шапелье был холодно-враждебен.

Андре-Луи спокойно посмотрел на своего коллегу. Мог ли Шапелье догадаться о намерениях своего неизменного оппонента в теоретических спорах?

– Если вы не скажете им, что надо делать, это сделаю я.

– Черт возьми! Если вы хотите получить пулю, я не стану вас удерживать. Возможно, она поможет сравнять счет.

Не успел он произнести эти слова, как тут же пожалел о них: словно приняв вызов, Андре-Луи вскочил на пьедестал. Ле Шапелье, боясь, что Андре-Луи, публично объявленный представителем привилегированных сословий, намерен произнести речь в их поддержку – ничего другого он не мог себе представить, – схватил его за ногу и попытался стащить вниз.

– О нет! Спускайтесь, глупец! – кричал он. – Вы думаете, мы позволим вам все испортить шутовскими выходками? Спускайтесь!

Ухватившись за ногу бронзового коня, Андре-Луи удержал позицию, и его звонкий голос, подобно призывному горну, грянул над бурлящей толпой:

– Граждане Рена, Родина в опасности!

Эффект был поразительным. По людскому морю прошла легкая зыбь, лица обратились вверх, шум стих. Все молча смотрели на стройного молодого человека со съехавшим на сторону шейным платком, с длинными, развевавшимися на ветру черными волосами, бледным лицом и горящими глазами.

Когда Андре-Луи понял, что в мгновение ока овладел толпой и покорил ее смелостью обращенных к ней слов, его охватило чувство торжества.

Даже Ле Шапелье, который все еще сжимал колено молодого человека, перестал тянуть его вниз. Реформатор по-прежнему был уверен в намерениях Андре-Луи, но и его этот призыв привел в замешательство.

Медленно, внушительно начал свою речь молодой адвокат из Гаврийяка, и голос его долетал до самых дальних концов площади.

– Содрогаясь от ужаса перед содеянным здесь, взываю я к вам. На ваших глазах совершено убийство – убийство того, кто, движимый истинным благородством, не думая о себе, поднял голос против беззакония. Страшась этого голоса, боясь правды, как твари подземные боятся солнца, наши угнетатели подослали своих агентов, чтобы они заставили его навсегда умолкнуть.

Ле Шапелье наконец выпустил колено Андре-Луи и в полнейшем изумлении смотрел на него снизу вверх. Казалось, Моро не шутит, впервые говорит серьезно и впервые на стороне истины. Что на него нашло?

– Чего, как не убийства, можно ждать от убийц? История, которую я расскажу вам, подтвердит, что то, чему вы были сегодня свидетелями, далеко не ново, и вы увидите, с кем надо вести борьбу. Вчера…

Но здесь ему пришлось прерваться. Шагах в двадцати от него в толпе громко крикнули:

– Еще один из той же компании!

Вслед за голосом раздался выстрел, и чуть выше головы Андре-Луи о бронзовую статую расплющилась пуля. Толпа заволновалась, особенно там, откуда стреляли. Стрелявший принадлежал к многочисленной группе оппозиционеров. Их сразу окружили, и им стоило немалого труда защитить своего товарища.

У подножия статуи студенты хором поддержали Ле Шапелье, который уговаривал Андре-Луи скрыться.

– Спускайтесь! Скорее спускайтесь! Они убьют вас, как убили Ла Ривьера.

– Пусть убьют! – Андре-Луи театральным жестом распростер руки и рассмеялся. – Я в их власти. Если им угодно, пусть прибавят и мою кровь к той, что они уже пролили. Недалек тот день, когда они захлебнутся в этом кровавом потоке. Не мешайте им. Ремесло убийц им давно знакомо. Только убив меня, они помешают мне обратиться к вам и рассказать о них всю правду!

И он снова рассмеялся: на сей раз не только от торжества, как думали все смотревшие на него, но и от удовольствия. Радостное возбуждение Андре-Луи объяснялось двумя причинами. Во-первых, он неожиданно для себя обнаружил, с какой легкостью за считаные секунды может овладеть вниманием толпы; во-вторых, вспомнил, что хитрый кардинал де Рец[33] для возбуждения симпатий к своей особе имел обыкновение нанимать нескольких человек, чтобы те обстреливали из ружей его карету. Нынешнее положение Андре-Луи напоминало проделки знаменитого мошенника. Правда, он не нанимал стрелявшего, но был весьма признателен ему и готов извлечь из его выстрела максимальную выгоду.