Скандинавские пляски - [19]

– Ну, я вижу, наш гость не лыком шит, поэтому, как у нас говорят, между первой и второй – перерывчик небольшой! Андрей, переведи гостю, – попросил директор.

– Не надо, я все понимать! Выпьем за ваш завод!

– За завод и за его бессменного директора! – взорвались тостом все присутствующие.

После пяти кружек темного пива Иннокентий Петрович наконец-то позвал всех в парилку. Дым к этому моменту превратился из серого в белый, и Роду уже не мерещился в нем образ деда. Перед его глазами мелькали то березовые листья, отлетающие от веника, которым парил его директор, то несуразно большое пузо самого директора, вибрирующее от каждого удара веника, то расплывающийся в густом дыму взгляд Андрея, наблюдающего за всей этой картиной из глубины парилки. Андрей знал местные традиции и на заре своей карьеры уже попадал в подобные банные ситуации, при этом сильно их не любил. В этот раз ему отводилась роль зрителя, но ничего, кроме отвращения от происходящего, он не испытывал. Через полчаса после парной все уселись за стол, на котором к этому моменту появились новые блюда и вместо стаканов с пивом зазвенели рюмки с водкой. Уже довольно пьяненький к этому моменту Иннокентий Петрович, обнимая Рода, заговорил:

– Николаич, я же тебя как друга, да нет, какого друга, как брата люблю. Ты где так долго был, почему не приезжал ко мне, к братику своему?

– Я не знал, не знал, что ты меня ждешь. Я всегда думал, что я один на этой земле.

– Нет, что ты говоришь такое! Ты не один – нас двое! Как минимум брат ты мой! – сказал Иннокентий Петрович и поцеловал Рода в лысину, при этом крепко обняв. – Хочу выпить за брата!

– Я тоже за брата пить хочу! – закричал Род, из глаз которого лились слезы. Андрей же, наблюдая за всем происходящим, был в полном оцепенении. – И за дедушку нашего, который тут погиб!

– Мой дедушка тоже тут погиб! За храбрых солдат! – закончил речь Иннокентий Петрович и повел всех присутствующих к первому пруду, дабы там искупаться.

На берегу пруда располагалась бетонная плита, чтобы по ней заходить в воду, с краю от которой были вбиты деревянные столбики. Гости осторожно разделись и вдоль плиты направились прямиком к пруду. Первым шел Род, за ним следовал Иннокентий Петрович. Подойдя к воде, Род решил померить ее температуру, слегка нагнувшись и вытянув вперед правую ногу, как будто пощупывая воду пальцами. Вдруг, буквально в метре, он увидел маленькую голову змеи, которая, слегка сотрясая воду, подползала прямо к нему. Это была гадюка, и Род знал это. В месте, где он вырос, такие змеи тоже встречались, но очень редко, поэтому видеть их можно было лишь в зоопарке. Эта же змея была не из зоопарка и от Рода ее не отделяла никакая искусственная преграда. Всего метр и каких-то пару секунд, и исход был бы предрешен – пал бы Род, как и его дед, в далекой русской земле, и не от вражеских пуль, а от случайно появившейся непонятно откуда гадюки, пал бы самой нелепой смертью, какую он мог себе только представить. Все внутри Рода сжалось, он оцепенел, и сознание, испытывающее ужас от всего происходящего, как бы заколебалось, и Роду показалось, что вот-вот – и он сойдет с ума, так и не дождавшись самого укуса. В этот момент произошло следующее.

Иннокентий Петрович, резко оттолкнув Рода не то руками, которыми он вряд ли мог дотянуться из-за огромного пуза, не то самим пузом, в общем, непонятно чем, подбежал к змее и хлестким ударом ноги под самое брюхо рептилии мастерски отправил ее прямо на середину озера. Змея же, раскрутившись, как обычная бельевая веревка, совершала несвойственные ей движения и издавала странные шипящие звуки. Завершив спасение своего западного брата, Иннокентий Петрович, повернувшись к Роду, заговорил:

– Вот сука, откуда она только взялась! Первый раз, ей-богу, вижу таких тварей тут. Ну ничего, теперь долго не выползет, я ей так под брюхо дал, что еще неделю отлеживаться будет.

– Это гадюка была? – шепотом переспросил Андрей, приходя в себя от ужаса.

– А шут ее знает, может, и гадюка, в общем, змея. А с ними, сам знаешь, как с грибами – никогда не знаешь, где опенок, а где поганка. Ну, так за это дело у нас полагается! – Иннокентий Петрович повернулся к Роду, который трясущимися руками плотно сжимал появившуюся непонятно откуда рюмку с водкой.

– Да, да… – бурчал по-своему Род, на лице его появлялась то улыбка, то следы какой-то безысходной тоски, вырвавшейся наружу из глубокого подсознания после встречи со змеей. Без тоста он выпил рюмку до дна.

– Ну, так за спасение! За новую жизнь, Род! Так, налейте ему еще, а то уже без тостов пить начал. – И Роду сразу налили рюмку до краев, которую он сразу же осушил.

После купания была еще одна парная, за которой последовало посещение второго пруда, а после и третьего – последнего. В этот раз обошлось без гадюки и прочих тварей. Род перестал осознавать происходящее уже через час после встречи со змеей – в его голове то опять возникал образ деда, то красное распаренное лицо Иннокентия Петровича, то Герта качала его на руках и пела старую немецкую колыбельную песню. Он как будто плыл по течению, не различая, где реальность, а где вымысел. В какой-то момент ему даже показалось, что он видит свое тело со стороны, как будто бы душа на мгновение выпорхнула из физической оболочки и взвилась ввысь, оставляя все бренное на этой земле, но полет был прерван голосом Иннокентия Петровича: