Скандальный путеводитель по экономике - [22]

Шрифт
Интервал

Я мог бы сказать, основываясь только на этой цитате, что "эти глупые люди не разбираются даже в своем собственном глупом деле", и так оставить, но не сделаю я этого. Вместо этого, я задамся вопросом – и задам этот вопрос всем поклонникам и оппонентам Докинса. Итак. Человек, который только недавно (лет эдак через двадцать после диплома) узнал об одной из самых распространенных данностей в его собственном окружении и был этой данностью неприятно удивлен – можно ли такому человеку доверять в предоставлении адекватных ответов на вопросы, касающиеся происхождения человека, т.е. – самые сложные вопросы, имеющиеся на планете.

"Слепая вера все может оправдать", говорит Докинс (p. 198). Ну а то. Будто бы боясь, чтобы ему тем же шаром по лбу не попало, он спешит пояснить, что он имеет в виду, в сноске (p. 330): "Я получил предсказуемую кучу писем от жертв веры, протестующих против моей критики. Вера – такой успешный аппарат для промывки мозгов в свою пользу, особенно в случае детей, что сбросить ее оковы – тяжело. Но что такое, все-таки, вера? Не является ли она состоянием ума, которое приводит людей к вере во что-нибудь – все равно во что – при полном отсутствии доказующих свидетельств?… Люди верят в эволюцию не потому, что они случайно выбрали предмет веры, но потому, что доказательства ее существования – многочисленны и доступны всем".

Во-первых, если кругом столько свидетельств, доступных публике, зачем верить в эволюцию, если можно просто о ней знать? Не делают ли доказательные свидетельства веру излишней? Во-вторых, эти "доступные публике свидетельства" есть, конечно же, миф. И даже хуже – в отличие от многих традиционных мифов, он не имеет, этот миф, ничего общего с реальностью.

Любая идеология есть средство промывки мозгов, и все, что угодно, включая религию, может быть употреблено для такой промывки. Если, однако, какая-либо промывка мозгов на самом деле имела и имеет место в цивилизованных странах (особенно промывка мозгов детям) со времен Второй Мировой, помимо промывки мозгов теорией эволюции, пусть мне господин Докинс это докажет. В школьных учебниках до сих пор наличествуют каракули Эрнста Хекеля, изображающие похожие эмбрионы, превращающиеся в разные взрослые формы, хотя давно известно, что Хекель позволил своему воображению и любви к рисованию разгуляться беспочвенно, не основываясь на фактах, к коим он, Хекель, не имел доступа. Майкл Дж. Бехе, автор книги "Черный ящик Дарвина", говорит в своем эссе "Догматический Дарвинизм" – "Несмотря на рассекреченность нечестности Хекеля, мало кто из ученых озаботился этим вопросом. Недавно я спорил с эволюционным биологом и выразил возмущение тем, что рисунки Хекеля, широко известные в биологической общине как кричаще неверные, до сих пор используются в институтских текстах, дабы убедить студентов в правоте теории эволюции. Мой оппонент поколеблен не был, и заметил миролюбиво, что учебники всегда очень долгое время приводятся в соответствие с научными открытиями. Да, понимаю – лет сто".

Строго говоря, студент не может сегодня получить высший балл по биологии, не заверив в какой-то момент администрацию, что он убежден, что все мы произошли от обезьяны, что, как говорит сам Докинс, есть заявление веры. Правда Докинса марширует по миру, покачиваясь. Бог и церковь запрещены в публичных школах, теория эволюции заняла их место. Вместо того, чтобы учить детей любви к ближнему, их учат, что выживает приспосабливающийся (а остальные, очевидно, пусть ищут утешения в наркотиках). Это – не промывание мозгов, конечно же. Это – наука. Не так ли.

Постоянные упоминания Докинсом понятия "свидетельство" и его нежелание, вызванное, возможно, робостью, применять слово "доказательство" – повод дать обоим понятиям определение.

Словарь "Американское Наследие" определяет доказательство как "свидетельство или аргумент, наглядно показывающий, что утверждение правдиво". Это не совсем верно. Доказательством может быть все, что угодно, при условии, что кто-нибудь принимает его, как таковое. Когда кто-то пытается вас в чем-то убедить и приводит аргумент, любой аргумент, вы можете аргумент принять, отвергнуть, или согласиться с ним частично – при этом один и тот же аргумент может быть, как видим, доказательством, чепухой, или пищей для размышлений (кою характеризуют фразы вроде "в общем правильно, но… " или "близко, но не совсем то". Вывод – доказательство есть субъективное нечто, применяемое чтобы убедить кого-либо в чем-либо, кое нечто сработало по крайней мере один раз. Доказательство иногда использует свидетельства. При этом свидетельства ложные или неправильно интерпретированные также хороши, как правдивые и правильно интерпретированные, если доказательство срабатывает.

Свидетельство же – гораздо менее фривольная концепция. Очень важная вещь, но не в том смысле, в каком Докинс думает.

Вообразите себе уютный, хорошо построенный дом, расположенный на крутом склоне где-нибудь в Северной Каролине, недалеко от большого населенного центра. У дома есть крыльцо и есть входная дверь. На вид он ничем не отличается от других хорошо построенных домов. Глядя на него, вы автоматически предполагаете что у входной двери есть петли, а внутри дома вы найдете кухню, ванную, и какую-нибудь мебель. Наверняка есть и фундамент, и водопровод, и электричество – и так далее. Какие у вас есть свидетельства, чтобы строить такие предположения? Это просто. Вы видите дом, построенный в цивилизованном месте и не выглядящий, как сарай. Это – все. Остальное – домыслы. Дома в Северной Каролине, не выглядящие сараями, оснащены водопроводом, электричеством, ванными, кухнями, подвалами – просто по определению. А у большинства дверей есть петли. А теперь предположим, что дверь эта – отодвигающаяся, а не открывающаяся внутрь или наружу. Отъезжающая в сторону. Внутри – тир. Мишени висят, стойка. Водопровода нет. Электричества нет. Вместо фундамента – новенький усилитель гравитации, сооруженный в НАСА. Маловероятно? Безусловно. Но ведь не невозможно. Но, скажете вы, какой же заикающийся идиот будет устанавливать в доме отодвигающуюся входную дверь? Чем ему не угодили обычные входные двери? А что, скажу я. Хозяин дома – кретин. И что же? У вас были ваши свидетельства, но все ваши выводы, на них основанные, оказались неправильными. Свидетельство, по мнению "Американского Наследия" есть "данные на основании которых можно делать выводы и составлять суждения". Заметьте наличие слова можно и отсутствие слова всегда. Заметьте, что сказано – выводы, но не сказано – правильные выводы.


Еще от автора Владимир Дмитриевич Романовский
Троецарствие: Год Мамонта

Версия с СИ от: 12/05/2008.* * *Аннотация автора:Историко-приключенческий роман, притворяющийся романом жанра «фентези». Данная версия — авторская, без издательских купюр и опошляющих повествование «поправок». Версию, которую можно в данный момент купить в магазинах, автор НЕ РЕКОМЕНДУЕТ. Мягко говоря.* * *Аннотация издательства:Прошли годы, минули столетия, но жизнь в Троецарствии продолжается. Ушли в предание времена Придона, Иггельда и Скилла. Но по-прежнему отважны славы, дерзки артане, хитры куявы.Пришли новые герои.И снова кипят страсти, и снова льется кровь…


Америка — как есть

История Америки для тех, кто не любит историю, но любит остросюжетные романы.* * *Версия с СИ от 12/05/2008.


Русский боевик

Несерьезный роман на злобу дня.* * *Версия с СИ от 12/05/2008.


Добронега

Версия с СИ: 01/10/2008.* * *Аннотация автора:Первый роман «Добронежной Тетралогии». Действие происходит в Киеве и Константинополе, в одиннадцатом веке, в конце правлений Владимира Крестителя и Базиля Болгаросокрушителя. Авантюрист поневоле, варанг смоленских кровей прибывает в Киев по заданию шведского конунга и неожиданно для себя оказывается в самой гуще столичных интриг, поединков, любовных связей — и ведет себя достойно.* * *Аннотация издательства:Множество славных страниц есть в истории Отечества, но редкая эпоха сравнится по своему величию с блистательным правлением Ярослава Мудрого.


Шустрый

Эта повесть о любви, игорных домах, войне и погоне создана в соответствии с совершенно новыми, изобретенными самим автором именно для этой повести законами литературного рассказа.


Средневековый детектив

Дело убийства Рагнвальда в Новгороде и его расследование – один из поворотных моментов в русской истории. В событиях, связанных с ним, участвовали все основные силы Европы. Историки как правило уделяют больше внимания «делу четырехсот лучших мужей», событию, безусловно связанному и с Рагнвальдом, и с действиями Ярослава, но сведения, содержащиеся в «Списке Тауберта», ставят причину и следствие на свои места.


Рекомендуем почитать
2030. Как современные тренды влияют друг на друга и на наше будущее

Меньше чем через десять лет наша планета изменится до не узнаваемости. Пенсионеры, накопившие солидный капитал, и средний класс из Индии и Китая будут определять развитие мирового потребительского рынка, в Африке произойдет промышленная революция, в списках богатейших людей женщины обойдут мужчин, на заводах роботов будет больше, чем рабочих, а главными проблемами человечества станут изменение климата и доступ к чистой воде. Профессор Школы бизнеса Уортона Мауро Гильен, признанный эксперт в области тенденций мирового рынка, считает, что единственный способ понять глобальные преобразования – это мыслить нестандартно.


Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции, 1914–1918

Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.


Новейшая история России в 14 бутылках водки. Как в главном русском напитке замешаны бизнес, коррупция и криминал

Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.


Краткая история присебячивания. Не только о Болгарии

Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.


Жизнь как бесчинства мудрости суровой

Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?


Неудобное прошлое. Память о государственных преступлениях в России и других странах

Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.