Скандал у озера - [41]

– Замолчи, хватит очернять мою сестру! Мы с Сидо не обманывались насчет того, какой она была. Когда мы читали ей нотации, она только смеялась нам в лицо, называла будущими монашками. На самом деле вы прекрасно друг другу подходили. Ты кажешься непохожим на многих мужчин, Пьер, поэтому девушки, рискуя своей репутацией, ночуют у тебя дома. Эльфин смело бросается тебе на шею, осыпая тебя поцелуями прямо у меня с ее братом на глазах. Я догадываюсь о том, что произошло между вами дальше. Лучше бы тебе поторопиться с вашей свадьбой.

Жасент, оставаясь непоколебимой, направилась в дом. Пьер не отступал от нее ни на шаг.

– Я презираю Эльфин, и ее деньги, и ее прекрасный дом в Робервале, – тихо произнес он. – Вчера я решительно заявил ей, что у меня есть только ты, что я всегда буду любить только тебя. После нашего разрыва я не осмеливался искать с тобой встречи, боялся даже писать тебе: я был очень зол, чувствовал себя униженным. Да, возможно, переспав с твоей сестрой, я таким недостойным образом отомстил тебе: эта мысль мне пришла в голову только сегодня. Я стыжусь этого, но Эмме было все равно – она получила то, что хотела.

Жасент, вся в слезах, подняла обе руки, собираясь закрыть уши. Пьер помешал ей, поймав ее за запястья.

– Уходи! – приказала ему Жасент. – Ты приехал, чтобы снова меня мучить, чтобы чернить память моей бедной сестры! Оставь меня в покое. Я уже и так достаточно настрадалась. Душа и плоть каждого из нас подвергаются испытаниям. Если бы ты видел лицо Лорика в тот момент, когда мы с Сидо рассказали ему о том, что Эмма покончила с собой… Охваченный ужасом, он весь дрожал от возмущения. Он мечтает найти виновного, чтобы ему было кому отомстить.

Пьер смотрел на Жасент затуманенным взором, не в силах оторвать от нее глаз. При воспоминании о последнем их любовном свидании из его груди вырвался невольный стон. Это прекрасное тело, скрытое под длинной черной юбкой и неказистым серым жилетом… он видел его обнаженным, видел его мягкие округлые линии. Ему казалось, что он чувствует запах ее тела, гладит ее шелковистую кожу.

– Прошу тебя, оставь меня, – сказала Жасент, и в ее голосе слышалась ненависть. – Теперь у нас нет никаких шансов быть вместе.

– Тогда скажи мне об этом, глядя в глаза! Почему же ты опускаешь голову? Почему ты не сопротивлялась, когда я обнял тебя?

Попав в плен его пылкого, страстного взгляда, Жасент растерялась. Безумная любовь, которую вызывал в ней этот мужчина, разрывала ей сердце. Она безнадежно поддавалась этой неудержимой и колдовской силе, толкавшей ее к нему.

– Почему, Пьер, почему? – простонала она.

Он притянул Жасент к себе, прильнув к ее губам, словно жаждущий – к роднику. На какое-то мгновение Жасент забылась, сраженная и опьяненная от нахлынувшего чувства. Но уже через несколько секунд к ней вернулся рассудок: туман влечения развеял пронзительный крик новорожденного, донесшийся из дома.

– Прошу тебя, уходи, уходи сейчас же, – взмолилась Жасент. – Я должна возвращаться к мадам Плурд. Нужно приготовить ей поесть и успокоить ребенка.

– Позволь мне вернуться сюда сегодня ночью, прошу тебя!

– Нет, Пьер, сжалься надо мной, лучше езжай к отцу. Этот поцелуй ничего не значит, это всего лишь мимолетное возвращение в прошлое, мгновение безумия. Давай ничего не будем менять в наших жизнях. У тебя есть Эльфин, у меня – работа, кроме того, я в трауре. И это надолго.

Жасент грустно смотрела на Пьера, с ужасом осознавая, что навсегда теряет любовь, которую приносит сейчас в жертву. Другого мужчины в ее жизни не будет, но она должна была его бросить. Бросить вновь.

– Пожалуйста, уважай мое решение, – пробормотала она, бросаясь в дом.

Она взбежала по лестнице и поспешила в комнату. Антуанетта в этот момент пыталась дать грудь громко кричащему младенцу.

– Ах, мадемуазель! Я как раз хотела звать вас на помощь! Моисей не хочет брать грудь! Боже милостивый! Мой Жюль, едва родившись, сразу же захотел есть!

– Дайте-ка мне его.

Она взяла ребенка из рук матери, стала баюкать. Эта ноша, почти невесомая и такая нежная, уняла тревогу Жасент. Ребенок успокоился, часто моргая, словно чтобы снять пелену с синеватых зрачков. «Два года назад я тоже могла бы стать матерью, и на моем лице было бы такое же преисполненное счастьем выражение, как у Антуанетты», – подумала Жасент, охваченная внезапным приступом ностальгии.

Фермерша смотрела на нее, лежа на боку; ночная рубашка ее была расстегнута. Темные вьющиеся волосы женщины, не касаясь плеч, аккуратно обрамляли ее посвежевшее румяное лицо.

– Он ведь не болен, мадемуазель? – тревожилась она. – Я потеряла троих детей, родившихся после Жюля: мальчик умер во сне, когда ему было всего четыре месяца, а двоих дочек унес грипп. Мы с мужем достаточно настрадались. Я очень хочу, чтобы наш Моисей был таким же крепким мальчиком, как и старший сын.

– Мне очень жаль, мадам. Нет ничего тяжелее утраты любимого существа.

– Доктор Ланжелье рассказал мне о том, что случилось с вашей сестрой. Однако у вас хватает мужества работать!

– Мне очень сложно оставаться без дела, – призналась Жасент. – Возьмите пока этого маленького господина. Он уснул, а я сейчас спущусь поискать вам еды.