Скандал у озера - [180]

– Леонид Симар, говорите? Постойте-ка, эта фамилия мне знакома.

Сложив руки на столе, монашка закрыла глаза. В течение нескольких минут, показавшихся Жасент вечностью, она словно пыталась что-то вспомнить.

– Сдается мне, что с Божьей помощью я смогу помочь вам, мадемуазель… если это действительно та женщина, о которой я думаю. Месяц назад я вам уже говорила, что в регионе Сагеней я работаю совсем недавно. В Монреале я провела не один год, занимаясь уходом за больными, – я была монашкой конгрегации Сен-Жозеф. Мы выступали за укрепление связей между мирянами и священниками. Там я познакомилась с одной женщиной, с которой у нас завязалась дружба. После того как я вернулась к сестрам Нотр-Дам-дю-Бон-Консей, мы с ней вели переписку. Эта любезная и очень набожная особа как-то мне написала, что одна из племянниц ее мужа по имени Леонид Симар – послушница в Шикутими. Возможно, речь идет именно о сестре Сент-Бландин. Как только у меня будет возможность – я напишу своей подруге Денеж Фортье.

– Как вы думаете, у нее есть телефон? – спросила Жасент, нервничая все сильнее. – Так было бы быстрее.

– Этого я не знаю, в Монреале она вела довольно скромный образ жизни. Посмотрите в справочнике почтового отделения. Я со своей стороны немедленно ей напишу.

– Спасибо, матушка, спасибо. Вы вновь вселяете в меня надежду.

Настоятельница поднялась, подавляя в себе вполне справедливое любопытство, вызванное возбуждением очаровательной посетительницы. Ее бледно-голубые глаза внимательно изучали лицо Жасент.

– Не хочу показаться бестактной, мадемуазель, но я желаю вам всем сердцем получить то, что для вас так важно.

– Если все получится, матушка, и вы все еще будете здесь, в Сен-Приме, то, возможно, к вам в начальный класс придет новая ученица. Спасибо, я побегу на почту!

Жасент удалось ответить монахине, не сказав при этом ничего определенного. Матильда, сидя дома, выглядывала в окно, слегка раздвинув шторы и спрятавшись за занавеской. Она заметила, как Жасент поспешно проходит мимо церкви, затем сворачивает на главную улицу. «А ты скрытничаешь, детка! – подумала целительница. – Я попыталась тебя защитить, но ты не сворачиваешь со своего пути, и никто уже не сможет тебе помешать».

* * *

Четверть часа спустя Жасент выходила из почтового отделения, полная разочарования. Она потратила на звонок Денеж Фортье все деньги, отложенные на покупку трех литров белой и одного литра желтой краски. Когда их соединили, Жасент пришлось объяснить собеседнице цель своих поисков. В итоге она узнала, что Леонид Симар умерла около двух лет назад.

– Монахиней ее действительно звали Сент-Бландин. Она покоится на кладбище в Лак-Эдуар – в санаторий ее привезли в уже крайне тяжелом состоянии, – срывающимся от сочувствия голосом объяснила Денеж Фортье. – Туберкулез легких! О ее смерти я узнала уже слишком поздно, из распорядительного письма директора санатория. Прежде чем впасть в агонию, Леонид успела предоставить ему мой адрес.

Жасент осмелилась рассказать женщине об Эмме, тоже усопшей, сделав упор на связывающую молодых женщин дружбу. Ей пришлось рассказать и о том, как безнравственно повела себя Леонид, украв из монастыря все сбережения и бросив свое монашеское одеяние.

– Боже мой, я этого не знала! – воскликнула женщина. – К слову, мой муж был ее родным дядей. Я вдова, но при жизни Телесфора мы иногда общались с Леонид – в детстве, как сейчас помню, у нее был очень неспокойный характер.

На этом их разговор, постоянно прерываемый потрескиванием в трубке, закончился. Жасент вернулась обратно в обитель, чтобы рассказать матушке-настоятельнице о том, что ей удалось разузнать. По дороге она, удрученная этим новым ударом судьбы, приняла решение отказаться от своей затеи.

«Даже если Леонид и взяла к себе Эмминого ребенка, то, учитывая то, что она была больна туберкулезом, малышка могла заразиться. Матильда вновь оказалась права – Анатали мертва. Но все же мне нужно узнать в санатории: возможно, они знали о ребенке, которого одна из их пациенток, понимая, что серьезно больна, могла оставить кому-нибудь на попечение. Возможно также, что Леонид Симар не имеет ни малейшего отношения к этой жуткой истории. Но если так – что же Эмма сделала со своей новорожденной девочкой?»

Час спустя Жасент, полностью выбившись из сил, дошла до улицы Лаберж, нагруженная двумя ведрами краски. Ее дедушка в это время как раз показывал дом Прекрасной Англичанки своим соседям, Дрюжонам. Жасент встретили с широкими улыбками и комплиментами по поводу отделки и планировки дома.

– Завтра и в течение всей следующей недели у тебя будут бесплатные работники, – похвастался Фердинанд. – Мы трое.

– Конечно, мы будем счастливы помочь, – добавила Рене. – Будущая невеста должна иметь возможность подумать о чудесном дне свадьбы и заняться своим нарядом.

Растроганная девушка пробормотала слова благодарности и залилась слезами.

Сен-Прим, церковь, суббота, 15 сентября, 1928

Жасент Клутье направлялась к стоящему у алтаря Пьеру Дебьену. Она медленно продвигалась вперед, под руку ее держал отец. Мадемуазель Евдокси Лярривэ играла свадебный марш на фисгармонии. Пожилая женщина вот уже около тридцати лет давала жителям деревни уроки музыки и пения, даже организовала хор.