Скандал у озера - [116]

– Дорогой, поговори со мной. Что же такого серьезного произошло?

Обессилевший Теодор с нежностью посмотрел на супругу. Ему казалось, что ее светлые волосы окружены нимбом чистоты. Взгляд ее карих глаз сделался более мягким, а в своем длинном небесно-голубом платье она выглядела совсем кругленькой.

– Прости меня, Фелиция. За то, что мне придется причинить тебе боль, сильную боль, за то, что из-за меня у тебя появится огромное количество хлопот. Скорей поезжай к своим родителям в Шикутими. Там вы с нашим сыночком будете в безопасности.

Фелиция бросилась ему на шею и разразилась рыданиями. Слабое подозрение, которое закралось у нее накануне, становилось реальностью.

– Боже мой, что ты наделал, Теодор?

– Я убил Эмму Клутье. Ты была права, она была моей любовницей и она не хотела со мной порвать. Я сдамся в полицию. Это будет самым мудрым решением. Угрызения совести все равно постепенно доконали бы меня. Умоляю тебя, позаботься об Уилфреде и о будущем малыше. Меня ждут на улице. Можешь позвать нашего сына? Я хотел бы поцеловать его.

Фелиции показалось, что сейчас она потеряет сознание, но она обладала стальным характером. Не раздумывая долго о том, в чем только что признался ей супруг и что повлечет за собой это признание, она, стремясь не поддаваться панике, пыталась придумать, как можно помочь Теодору.

– Ты убил ее. Нужно будет, чтобы ты объяснил адвокату свои мотивы. Если она тебя изводила и создавала тебе проблемы – адвокат найдет, как лучше тебя защитить, потому что, дорогой, у тебя будет самый лучший адвокат. Я поддержу тебя. Несмотря ни на что, мы с тобой соединены перед Господом Богом. Я не оставлю тебя, потому что по-настоящему тебя люблю. Девони поедет с Уилфредом в Шикутими. Я приеду туда позже. Господи, в полиции ты должен выглядеть по меньшей мере прилично… Пойдем, это займет всего две минуты, в твоем кабинете лежит чистая рубашка. А еще тебе не помешало бы умыться. Кто тебя избил? Отец этой девушки?

– Ее брат.

Теодор последовал за супругой и позволил ей привести себя в порядок: умелые руки Фелиции смогли как нельзя лучше сделать это даже в такой драматический момент.

– Я приеду повидаться с тобой в тюрьме. Ты мне обо всем расскажешь. Я дам показания. У этой девушки было не все в порядке с головой. Ты мой супруг, Теодор, отец моих детей. Ничто не в силах разлучить нас, ничто. Выйди в коридор, я поднимусь за Уилфредом.

У него было время для того, чтобы поразмыслить над своим малодушием. Ведь Фелиция, придя в ужас от одной мысли о том, что может его потерять, мгновенно смирилась со своей судьбой. Он давно мог бы признаться ей в своей связи, мог бы заверить ее в том, что не был влюблен в Эмму, что она его просто соблазнила; по большому счету, ему ничего не грозило. Ирония ситуации заставила его сокрушенно вздохнуть.

С лестницы послышались быстрые шаги и изменившийся, почти на грани срыва голос супруги.

– Крепко поцелуй папу, Уилфред. Он уезжает на несколько дней и скоро вернется.

Доктор сжал сына в объятиях и стал покрывать поцелуями. Наконец на прощание он коснулся губами губ своей супруги:

– Я прошу у вас обоих прощения. Мне нужно идти.

Теодор открыл входную дверь. Лучи солнца залили прихожую, радостными пятнами ложась на навощенный паркет и на выкрашенные в серый цвет стены. Фелиция мельком увидела каштановые с золотистым отливом волосы Жасент Клутье, а также ее высокого темноволосого спутника, в котором угадывалась непреклонная решимость. Дверь плотно закрылась, решительно преградив путь ясным лучам весеннего дня, и в прихожей вновь воцарились прохладные сумерки.

«Будьте вы прокляты, Клутье! Будьте вы все прокляты!» – подумала она, прижимая к себе сына.

Она-то воображала, что дело было в банальной супружеской измене или же в простой интрижке, которую супруг завел с симпатичной и жаждущей удовольствия девушкой, но все оказалось гораздо серьезнее. Ее колкие замечания во время ужина у дяди Люсьена внезапно приняли трагический смысл. Убитая горем Фелиция Ганье, заливаясь слезами, теперь совсем по-другому взглянула на не свойственную Теодору раздраженность во время их обратного пути. «Он должен был признаться в своем преступлении вчера вечером! – сокрушалась она. – А утром мы были бы уже далеко. Поезд – в Квебек, корабль – во Францию, Испанию или любую другую европейскую страну… как можно дальше, дальше от того, что последует здесь…»

Скандал обещал быть грандиозным: таких же масштабов, как и скандал вокруг паводков, опустошивших регион Лак-Сен-Жан. Она об этом знала, и ей нужно было к нему подготовиться.

* * *

Теодор Мюррей остановил машину перед полицейским участком Роберваля. Он вел быстро, не разжимая стиснутых зубов. Жасент и Лорик не произнесли ни слова. Они были настолько подавлены, что были даже не в состоянии выразить свои чувства, которые, однако, кипели в их сердцах.

Доктор выключил двигатель и прикурил сигарету.

– Я прошу у вас обоих прощения, – произнес он. – Я совершил это, не отдавая себе отчета в происходящем, я был близок к безумию.

– Вы уже подготавливаете свою речь на суде? – съязвила Жасент; она не могла больше выносить его присутствия. – Брат проведет вас.