Скандал - [14]

— Проклятье!.. Женщина… еще пять минут — и мы бы… О черт! Ладно.

— Еще пять минут — и нас бы «унесло к брегам любви златым, манящим, чудным»?

— О господи! Сейчас не время для поэтических эвфемизмов. — Саймон уставился на зеркальную гладь пруда. Он уже начал что-то говорить, но вдруг его губы изогнулись в лукавой усмешке. — «Унесло к брегам любви златым, манящим, чудным»? Из какого же стихотворения вы, леди, выкопали эту строчку?

— Сама сочинила, — сообщила ему Эмили не без гордости. — Это строка из той самой поэмы, над которой, как я уже вам говорила, сейчас работаю. «Таинственная леди». Я еще не подыскала выразительную рифму к «чудным».

— А «занудным» не подойдет?

Она улыбнулась:

— Ну вот, вы меня опять дразните. Скажите мне правду, сэр: вам нравится эта строка?

Он поглядел на нее через плечо, в его золотых глазах играли искорки… Хорошо, если бы страсти, но Эмили боялась, что это лишь искорки смеха.

— Очень удачное выражение, мисс Фарингдон. Идите ко мне…

Она охотно вернулась в его объятия, но на сей раз он лишь нежно поцеловал ее в лоб, потом в кончик носа и мягко отстранил от себя:

— А теперь, мисс Фарингдон, будьте внимательны, потому что я собираюсь сообщить вам нечто чрезвычайно важное.

— Да, милорд?

— Отныне всякий раз, как только для нас возникнет опасность унестись к манящим, златым брегам любви, я требую, чтобы вы давали мне пощечину. Вы меня поняли?

Она потрясенно посмотрела на него:

— Я этого делать не буду.

— Нет, сделаете, если у вас есть хоть капля здравого смысла…

— Вы не переступите границ порядочности, милорд.

— Я их уже давно переступил, — процедил он сквозь зубы, мрачнея на глазах.

— Дело в том, милорд… — Она озабоченно нахмурилась. — Мне кажется, в подобных ситуациях мы не можем положиться на мой здравый смысл. Похоже, в таких делах у меня его не слишком-то много. Так что придется нам полагаться на ваше чувство чести и порядочности. Не тревожьтесь, милорд, я уверена, вы всегда будете знать, когда следует остановиться.

— Бога ради, что вы имели в виду, утверждая, что у вас нет никакого здравого смысла в подобных делах?

— Нет-нет, ничего, совершенно ничего, — поспешно произнесла Эмили, не желая обсуждать несчастное происшествие без особой на то необходимости. Ведь как только Саймон узнает о том, что случилось с ней в девятнадцать лет, он конечно же прекратит все эти чудесные разговоры о любви. — Просто моя семья считает, что на меня очень дурно влияет любовь к романтической литературе, — без особого энтузиазма пояснила она. Что в общем-то было чистой правдой.

— И она действительно на вас повлияла? — Взгляд его золотых глаз казался непроницаемым.

Эмили покраснела и опустила глаза, словно ее заинтересовал безупречно повязанный галстук Саймона, который, кстати, ничуть не сбился при недавнем проявлении буйных чувств.

— Вы можете сами ответить на свой вопрос, милорд. Вы, несомненно, знаете меня лучше, чем кто бы то ни было.

— Благодаря вашим письмам, конечно?.. — Он мягко приподнял ее подбородок, заставив взглянуть ему в глаза. — А знаете, пожалуй, вы правы. Я не ошибся в своих предположениях, что вы печально непонятая молодая женщина. Но вы ошибаетесь, полагая, что знаете обо мне столько же, сколько я о вас.

— Я ни минуты не сомневаюсь, что мнение мое верно, милорд. — Она с серьезным видом взглянула на него. — В наших письмах мы с вами обрели поистине идеальную интеллектуальную и духовную связь. Я убеждена, что эта связь — связь более высокого порядка приведет нас к истинному пониманию…

— Довольно, — резко прервал он. — Мисс Фарингдон, глупо полагать, что можно полностью доверять мужчине там, где речь идет о страсти.

Она безмятежно улыбнулась, уверенная в своей правоте:

— Не думаю, милорд. Только не в нашем случае. Я доверяю вам всецело.

— Черт! — Саймон покачал головой и отпустил ее подбородок. — Похоже, ваша семья права. Полное отсутствие здравого смысла… Так, значит, вы не против риска любовной игры?

Она слегка пожала плечами:

— У меня в роду много азартных игроков, сэр. Это в крови.

— И как же часто вы рисковали подобным образом?

Эмили окинула взглядом пруд, тщательно подыскивая слова. Гордость требовала от нее честности, но мысль, что вся идиллия безвозвратно исчезнет, если она поведает ему свою историю, была невыносимой.

— Я еще никогда не любила. По-настоящему. Теперь я это знаю. Однажды, очень давно, я думала, что люблю, но, увы, ошиблась. С тех пор я не встречала никого, с кем бы мне захотелось рисковать.

— Любопытно.

Она с трудом повернула голову — граф наблюдал за ней холодным оценивающим взглядом.

— Милорд?

Он что-то пробурчал себе под нос и поднялся:

— Не обращайте внимания. Верно, я утратил четкость мысли. Следствие опасного приближения к златым манящим брегам… Идемте же. Я провожу вас, пока взору нашему не откроется Сент-Клер-холл.

— Я опять сказала что-то не то, милорд?

— Ни в коей мере. Думается, теперь между нами все пойдет гладко. Просто мне хотелось получить определенные сведения, прежде чем действовать. И кажется, я их получил.

— Я понимаю вас. Очень мудро. — Эмили с облегчением улыбнулась ему, совсем не заботясь о том, что глаза выдают все ее чувства. Она ясно осознавала, что будущего у них нет, но есть настоящее, и она собиралась насладиться им как можно дольше. — В вашем последнем письме вы признались, что мои стихи о треснувших вазах и разбитых сердцах произвели на вас сильное впечатление.