Скандал из-за Баси - [10]

— А чем Станислав лучше?

— Тем, что это пятно длинное и может закрыть девять букв.

— Я не имею ничего против Станислава, тем более что одна буква здесь явно была высокой. Это Л!

— Да. Вполне четко видно Л, а над одной буквой, почти посередине, уцелела точка. Умные люди, знакомые с орфографией, ставят точки над тощей буквой I. Без всякого сомнения, в этом чернильном соусе утонул какой-то Станислав. Сейчас это даже ясно видно... Привет тебе, Станислав!

— А почему этот Станислав выглядит как-то длиннее, будто его разогнали? Что-то тут должно было быть за последней буквой.

Оба долго исследовали сомнительное место, крутили головами, что очень помогает при мышлении, расшевеливая мозг.

— Ничего не видно,— сказал Шот — Бася размазала рукавом Станислава. Так, значит, Станислав?

— Заметано! Иначе быть не может. Какое отличное развлечение — вот так отгадывать. Признаюсь, что от тебя я не ожидал такой прыти. С виду блондин-идиот, а однако... спокойно! Ребенок спит... Ищи дальше.

— Дальше легко. В этом месте хорошо сохранились четыре буквы — видишь? — «Олын»...

— Это голова фамилии, до ног недалеко.

— И ноги тоже видно: «ски».

— Вся проблема в том, чтобы увидеть живот этого благородного человека. Сколько букв не хватает посередине?

— Кажется, двух. Впрочем, что долго думать! Это Ольшевски.

— Очень на него похоже... Значит, все вместе было бы: Станислав Ольшевски. Поймали!

— Еще не поймали. Признаю, Ольшевски сам напрашивается, чтобы его втянули в эту историю. Но с таким же успехом право на это может иметь какой-нибудь пан Ольшовски. Ольшовских в столице может быть ровно столько же, сколько Ольшевских, а Ольшевских почти столько же, сколько ольхи на нашей родной земле.

— Ты мне забил ольховый клин в голову.

— Есть надежда, что клин пустит побеги, потому что ольха любит водянистую почву. Не прикасайся к этому тяжелому предмету, иначе я брошу в тебя ботинком. И не прерывай моих мудрых размышлений. Мы должны подумать над тем, Е или О содержится в животе этого пана.

— Давай подумаем. Ты как считаешь?

— Я думаю, что размазанное Е было бы тощим, а размазанное О должно оставить круглое пятно правильной формы, именно такое, как это. Девять против одного, что это О. У этого загадочного пана живот округлый. Согласимся с тем, что это Ольшовски, но это еще не все. Откуда мы можем знать, не пани ли это Ольшовска?

— Как это откуда? «Ски» видно совершенно четко.

Шот покрутил головой, явно чем-то недовольный.

— Да, но после последней буквы еще что-то плавает в чернилах. Что это может быть?

— Откуда я знаю? Наверное, росчерк.

— Кто же закручивает чужую фамилию в козий хвост? Но мы еще к этому вернемся. А сейчас попробуем прочитать адрес.

— Варшаву я вижу четко — «шава».

— Может быть и Нешава.

— Не может быть, потому что та трещотка, которая посадила Басю в поезд, объявила, что посылает ее в Варшаву. Трудно было не услышать, потому что слышно было на весь поезд. Варшава не поддается никаким сомнениям. Ищи улицу. Длинная она или короткая?

— Скорее короткая. Если бы это были Аллеи Ерозолимске, то, чтобы их замазать, нужно было бы литра два молока, а девочка вылила только стакан. Начала не видно, сплошная грязь, но в конце немного чище. Есть, ей-богу, есть! Видишь?

— Мало вижу, но постараюсь тебе поверить. Вот это длинное и тощее — это случайно не буква Л?

Шот отер пот с перетрудившегося лба, так как его живой ум таким образом давал ему понять, что работает на пределе. Хищным взглядом он всмотрелся в голубое пятно, в котором, как рыбки в мутном озерце, плавали буквы. Он очистил картонку ногтем и искал что-то среди остатков.

— Вижу! — шептал он горячечно.— Вижу очертания нескольких букв. И точку над одной буквой!

— Это Н

— Гениально ты придумал, дубина стоеросовая! Не мешай. Есть!

— Что есть? — глухо спросил Валицки.

— Есть «...ельна».

— Что значит «ельна»?

— Что оно может значить другого, чем Хмельна?

— Ты мог бы быть детективом,— буркнул приятель с глубоким признанием — Ха! Пан Станислав Ольшовски живет на улице Хмельной. Смотри! Как она хорошо спит и не знает, что мы нашли ее опекуна, может, дядю? Как же нам найти этого ананаса на улице Хмельной? Ведь номера не видно?

— Не видно. Что-то такое тут есть, поломанное, напоминает 7.

— Одна цифра?

— Должно было быть две, но они слились в одно пятно.

— Ну, и как мы найдем этого пана? Надо будет ходить от дома к дому. Неплохая работенка меня ожидает...

— Не делай этого, потому что когда увидят, что ты с такой рожей таскаешься от дома к дому, тебя арестуют. Будем искать иначе. Спустись-ка вниз в лавочку и попроси телефонную книгу.

— В лавочку я не пойду! — заявил актер мрачно.— Я там должен за масло и чай.

— Правильно. Я тоже туда не пойду по этой же самой причине, но на втором этаже живет зубной врач.

Вскоре они уже торопливо просматривали пухлую книгу.

— Ольшевских тут около пятидесяти — обоих полов, но ни один не годится. Есть даже и Станислав, но он живет не на Хмельной. Его счастье. Посчитаем Ольшовских. Антечек, есть, есть! Ольшовски Станислав, литератор, ул. Хмельна, 15.

— Литератор? — удивился Валицки.— Но ведь я его знаю! Это отличный писатель, я играл в его пьесе.