Скальпель - [4]

Так прошло около часа, и он объявил, что на сегодня занятия закончены. Но закончены они здесь, добавил он напоследок, то есть в стенах аудитории, а еще будут занятия по телефону, и всем следует ожидать звонков. Но никого почему-то он не попросил оставить своих номеров, и я подумал — может, все уже сделали это, заполняли какую-нибудь анкету, как бывает в подобных случаях. Знали же все, на какой этаж подыматься, в какую комнату идти, не спрашивая дежурного. Один я, получается, здесь сбоку припеку.

Но набиваться мне не хотелось. Раз вы так уверенно начали, несли наглую чушь по телефону, действуйте и дальше, вся инициатива в ваших руках — звоните. Мысленно защитив таким образом собственную независимость, я подумал: я сам им звонил, а у них имеется определитель номера. Как просто все получается, стоит лишь немного пошевелить мозгами. Сколько люди понапридумывали всего, средневековому человеку и в голову такое бы не пришло, а сколько еще понапридумывают, и никакой мистики здесь нет, и никакого страха перед сверхъестественным.

Выходя из аудитории, я еще раз с интересом взглянул на маску. Проходя мимо нее, я пристально стал всматриваться в нее, словно от этого зависело что-то важное в моей жизни. Осмотр добавил мне уверенности — маска явно походила на деревяшку, валявшуюся у меня в кладовке.

Тут я увидел нечто, чего издали, сидя за столом, не заметил: ожерелье из зубов, обрамлявших шею колдуна, состояло не только из клыков крупных хищников. Местами здесь мостились зубы размером поменьше, совсем не приспособленные для разрывания плоти. Несмотря на это, они были вымазаны красным. Было их не так уж и мало, и я подумал — не человеческие ли?

2

Я вышел из дома культуры и уселся в машину. Лето стояло в самом разгаре, заканчивался июль. Ряды раскаленных домом, пестрые витрины магазинов, шеренги поникших деревьев купались в жарком мареве солнечных лучей. Прохожие, вынужденные утюжить пыль на горячем асфальте и вдыхать автомобильную гарь, обливались потом, прикрывая головы газетками. Жильцы первых этажей со шлангов поливали асфальт под своими балконами, лелея надежду на мимолетную прокладу. Бродячие псы, вывалив языки и сотрясаясь всем туловищем от тяжёлого дыхания, лежали в тени каштанов. Небо было чистым, как кожа младенца после купания. Уже который день на нем не показывалось ни единого облачка.

Когда я добрался, наконец, до дверей квартиры, рубашка моя взмокла и прилипла к спине, чего я не любил. Во всем теле, особенно в ногах, я ощущал усталость, хотя кроме поездки в центр города и посещения лекции ничем сегодня не занимался. Единственным моим желанием было — умывшись холодной водой, улечься на диван. Хорошо хоть в офис ехать сегодня было необязательно.

Руслан был дома. Он уже успел побывать на улице, о чем говорило красное, как арбуз в стадии полной спелости его лицо, и я понял, что он гонял во дворе в футбол. Я упрекнул сына — зачем он бегал, как полоумный, по такой жаре. Руслан ничего не ответил, виновато уставившись в пол. Я вспомнил, как сам в детстве носился с мячом по стадиону, презрев и жару, и холода с дождями, и пожалел о резком тоне своих слов. Чем же ребенку заниматься на каникулах, если не играть в футбол. Всё лучше, чем сидеть за монитором, с головой погрузившись в отупляющую охоту за какими-нибудь монстрами.

«Будете в поте лица добывать хлеб свой», — почему-то пришло мне в голову, а они, дети, странное дело, в поте лица добывают неземной восторг и блаженство, несомое бесшабашной энергией игр. «Пойди хоть умойся, что ты ходишь такой красный», — обронил я примирительно, и Руслан покорно побрел в ванную.

В свою очередь, вволю наплескавшись холодной водой, я с облегчением улегся в спальне и нехотя взял лежавшую на тумбочке книгу. Это был Достоевский. Раньше, во времена юности, меня притягивала классика, и я не без душевного трепета впитывал в себя прозрения мудрых классиков, но сейчас эти творения казалась мне если не странными, то нудноватыми точно. Без особого интереса пробежав пару страниц, я подумал, что на сегодняшних курсах тщедушным с виду лектором создавалось настроение, схожее с состоянием души Раскольникова. Топором, конечно, размахивать не призывали, но стремление переступить через себя, через условности, сдерживающие общество в развитии, добиваться своего, несмотря ни на что, прививалось.

Эта мысль показалась мне забавной. Я полистал еще немного и услышал телефонный звонок. Трубку взял Руслан, но сразу принёс ее мне.

— Да, — сонным голосом промычал я, но никто не ответил. — Аллё! — уже более сердито выдал я.

— Ну как, ничего маска? — услышал я тот же вызывающе нахрапистый голос. — Похоже, правда?

Сердце почему-то начало набирать обороты в моей груди, хотя я не сразу сообразил, что собеседник имеет в виду. Когда до меня дошло, я застыл.

— Какая маска? — пролепетал я в трубку, и тут же, повинуясь нараставшему чувству протеста и желанию показать, что оседлать меня кому бы то ни было не удастся, повторил уже более злобно: — Какая к черту маска? — О-о-о, это уже другое дело, в голосе рычание! Сам знаешь, какая, похожая на рожу, что валяется у тебя дома.