Скалолаз. В осаде - [7]

Скучно. Скучно до зевоты, до ломоты в висках. Все они, если кто-то действительно задумывался о том же, о чем сам Тревис, прекрасно понимали: эти мысли, планы и желания всего лишь дым. Химера, не более. Бумажки, бесполезная груда резаной бумаги. В этом заведении обычная салфетка, туалетное полотенце стоит больше, чем тысячедолларовая купюра, ибо купюра имеет ценность лишь за стенами этого здания, а вынести их абсолютно невозможно. За это отвечали люди Уолтера Райта — начальника всей службы безопасности. О нем отзывались коротко и точно: «Самый дотошный и хитрый сукин сын на все Соединенные Штаты».

При этой мысли Тревис вновь улыбнулся. Он-то так не считал. Есть сукины дети куда хитрее, чем Уолт. Куда хитрее. Этот парень — Райт — похоже, мнит о себе слишком много. Наверное, потому, что не знаком с Квейланом. Эриком Квейланом. Но случись такое, Уолту было бы чему поучиться. Это-то как пить дать.

Тревис поймал себя на мысли, что, пожалуй, он слишком долго стоит у одной машины. Хорошо еще, что работа дает ему преимущество совершать подобные поступки, не вызывая бестолковых домыслов. Но попробуй сделать то же самое кто-нибудь из обычных служащих.

Тревис сунул руки в карманы брюк и, не торопясь, пошел через зал. Ничего странного. Обычный осмотр перед весьма ответственным полетом. Никто из этих людей не знает точно, когда и куда повезут деньги, но сам факт полета, конечно же, ни для кого не секрет. Другое дело, что все подробности предстоящего рейса известны лишь ограниченному кругу лиц. Сумма же… а что собственно здесь особенно секретного? Сто миллионов долларов. Не так уж и много. По здешним меркам, естественно.

Тревис вытащил руку из кармана и поправил наплечную кобуру со «спящей» в ней девятимиллиметровой «береттой». Он не любил оружия, но уважал силу. А оружие, несомненно, таковой обладало.

Пройдя мимо длинного ряда счетных машин, упаковывающих банкноты, Тревис Джойс направился в дальний конец зала, где как раз сейчас заканчивали раскладывать груз в большие чемоданы, оснащенные двумя степенями защиты. Позже, перед самой отправкой, в них еще вложат сигнальные радиобуйки. В самолете чемоданы будут заперты в специально отгороженное помещение — стальные клетки с замками особой секретности — при попытке взлома которых срабатывает защитная система блокировки и открыть клетку можно будет лишь при помощи специалиста из департамента. Кроме того, автоматически включатся радиобуйки и система космической связи, подающая сигнал тревоги. Ни один человек не сможет похитить груз из самолета. Ни один человек не сможет взломать клетку.

Довольная улыбка вновь пробежала по круглому лицу Тревиса. Высокий лоб с могучей, до затылка, лысиной, которую не могли скрыть уже никакие ухищрения парикмахеров, сморщился, усы — густые, пшеничного цвета — топорщились, настороженные голубые глаза-льдинки прищурились. Однако, уже через мгновение лицо Тревиса приобрело свое нормальное выражение — абсолютного спокойствия. Непробиваемой невозмутимости. Он старался, чтобы все, все без исключения, знали его именно таким. Бесстрастным. Этот имидж сослужил ему неплохую службу. Во-первых, начальство заметило молчаливого исполнительного агента и ему достаточно быстро удалось продвинуться до старшего группы, чего он и добивался, а во-вторых, то же начальство — включая Уолта Райта — было убеждено в его надежности, педантичности и непогрешимости. Конечно, не только из-за внешнего спокойствия, но и из-за некоторых мелочей. Например, из-за недавней попытки похищения ценного груза. Тогда Тревис проявил «недюжинный героизм», лично пристрелив двоих «грабителей». Правда, потом оказалось, что парни были совсем сопливые, да к тому же здорово «под кайфом». Но ведь ему некогда было разбираться, верно?

…Тревис словно вновь оказался в аэропорту Сан-Франциско. Палящее солнце превратило бетон в раскаленный противень. Пиджак, скрывающий оружие, моментально обрел тяжесть средневековых доспехов. Он жег спину. Тяжелый «атташе-кейс», до отказа набитый плотными тугими пачками, здорово оттягивал руку. Тревис шагал впереди. Ему вовсе ни к чему было оборачиваться. Шаги Лендфорда и Эдмета звучали в полуметре за спиной. Резкий звук ударялся о выжженный белый небосвод и падал вниз, словно бомба. Тревис морщился. Эти шаги отвлекали, мешали сосредоточиться.

Агенты не пошли к главному терминалу, а двинулись правее, огибая массивное стеклянно-алюминиевое строение по боковой дорожке, в конце которой, на специальной площадке, должен ждать «шевроле-пикап». Бронированная машина местного отделения министерства, предназначенная для перевозки денег. А их было вполне достаточно. Почти пять миллионов долларов.

Тревис, прищурясь, обернулся к зданию аэропорта. Внутри, неразличимый за голубоватыми, отражающими солнечные лучи стеклами, стоял Эрик Квейлан. Полицейский не мог видеть его, но знал, что так оно и есть. Там, в толпе пассажиров, улыбающийся своей мягкой кошачьей улыбкой. Наверняка, в каких-нибудь цветастых шортах и рубашке навыпуск, да еще и в сандалиях. Это уж точно. Квейлан как-то упоминал, что любит сандалии.