Скалолаз. В осаде - [24]

Странно, но он совершенно не чувствовал страха смерти. Скорее всего, из-за того, что в процессе службы — а ему недавно исполнилось тридцать пять, и из этих тридцати пяти одиннадцать были отданы Бюро — Мастерсон постоянно исподволь вынашивал в себе мысль, что рано или поздно его подстрелят. Может быть, ранят, искалечат, а может быть, и… Хорошо еще, что он не успел обзавестись семьей. Плачущие дети и рыдающая беззвучно в платок жена — жалкое и беспомощное зрелище.

Кровь перестала сочиться из ран, но зато сильно разболелись раздробленные ребра и сломанная ключица. Заскорузлая от крови рубашка прилипла к телу, закрыв собою раны не хуже бинта.

Мастерсон шагнул вперед и… упал. В последний момент ему все-таки удалось схватиться за трос, однако правое плечо — то, со сломанной ключицей — врезалось в стоящие на полу чемоданы с такой силой, что он едва не потерял сознание от боли. Лежа на спине, запрокинув голову, Мастерсон смотрел, как черные тяжелые ящики один за другим вываливаются из люка и повисают, раскачиваясь на стальном тросе. «Ну и черт с ними, — вяло подумал он. — Черт с ними. Пусть катятся. Все равно».

Продолжая держаться за трос, фэбээровец перевернулся на живот…

Господи, как болят ребра. Если бы не эта боль, он бы… и поднялся на четвереньки. «Хеклер» прижимал его руку к полу, словно был не автоматом, а бетонной плитой.

Чемоданы медленно уплывали все дальше от самолета. Через секунду фэбээровец увидел «джет стар», уходящий чуть назад и вниз.

Несколько секунд Мастерсон тупо созерцал этот маневр, разгоняя мутную дурь в голове. Наконец он понял: они хотят выпрямить трос, чтобы груз скользил по наклонной. Ну уж нет, ребята. Ничего не получится. Сейчас мы устроим «грязные танцы», парни. В его поле зрения возник темный дверной проем в борту самолета и суетящиеся фигурки, мелькающие в лучах меркнущего солнца, размером не больше игрушечных солдатиков.

«Гроза, — подумал Мастерсон. — Вот и снег начинается».

Белые хлопья, еще не буран, конечно, но уже падающие довольно густо, вытягивались за самолетом в длинный закручивающийся хвост.

Фэбээровец с трудом оторвал руки от пола и выпрямился. Перед глазами плавала серо-багровая пелена, в ушах повис тошнотворный звон, но Мастерсон усилием воли стряхнул их, концентрируя внимание на будущей мишени. Подняв автомат и убедившись, что тот снят с предохранителя, он прицелился и нажал на курок.

Первая очередь раздробила стекло кабины «джет стар». Мастерсон видел, как оно вспенилось белыми пятнами пробоин и осыпалось внутрь, в рубку, на головы пилотам — уже мертвым пилотам, хочется надеяться, зло оскалился фэбээровец. После этого он вдавил курок в предохранительную дужку и уже не отпускал, пока не опустела обойма.

Ему удалось отчетливо разглядеть, как из борта самолета забили фонтанчики красноватой жидкости, мгновенно рассеявшиеся на миллионы микроскопических брызг; как шарахнулись в салон фигурки, а одна так и осталась лежать у двери, свесив наружу одну ногу; как искры, высекаемые девятимиллиметровыми пулями, отплясывали адский танец на крыльях и фюзеляже «джет стар». И Мастерсон улыбался, если, конечно, у кого-нибудь хватило бы фантазии принять эту гримасу боли, ярости, злорадства за улыбку.

Когда боек щелкнул в последний раз, а последняя стреляная гильза покатилась по полу, он отшвырнул бесполезный автомат и обернулся.

В этот момент сработал детонатор взрывного устройства.

Мастерсон не успел даже понять, что его уже нет. Огненная река поглотила человека, за долю мгновения разорвав израненное тело на куски…

… — Вот дерьмо! — выдохнул Телмар, глядя из-за плеча Квейлана на желто-алый тюльпан пламени, появившийся на том самом месте, где секунду назад плыл «Боинг-747». Черные хлопья копоти и искореженные куски металла унеслись к земле, подталкиваемые ветром. Лепестки огня потянулись вверх, к низким облакам, лизнули их торопливо и опали, собравшись в раскаленный добела шар, а затем осыпавшись кипящим, пылающим дождем на горы Сан-Хуан.

Медленно, как в покадровой съемке, из самой сердцевины диковинного волшебного цветка появилось черное пятно — барабан сорванной лебедки. Чемоданы легко соскользнули вниз и повисли на ней, удерживаемые сотней метров стального троса.

Квейлан смотрел на них, прикидывая, смогут ли его ребята затащить наверх такой груз. Три чемодана с деньгами весили, должно быть, не меньше ста пятидесяти килограммов. С открытой дверью, в такой ситуации представлялось сомнительным, чтобы им удалось задуманное до того, как самолет войдет в грозовой фронт.

И все же он не собирался сдаваться, пока был хоть малейший шанс на успех. Ведь именно ради этих денег они пошли на такую авантюру.

Квейлан обернулся к стоящим за его спиной людям.

— Хватайтесь за трос и тяните!

Три пары рук вцепились в сталь и рванули. И еще раз. И еще. Чемоданы приподнялись на полметра.

— Чак ранен, босс, — произнес сидящий на корточках Брайан. Он поддерживал голову приятеля. Раненый дышал хрипло, неровно. Пуля прошила ему правое легкое, задев трахею. На губах выступила кровавая пена. Глаза скрылись под веками и пустые белки производили жутковатое впечатление. — Этот ублюдок прострелил ему грудь. Что будем делать?