Скачки - [5]

Утончённость мне близка. Подобное притягивает подобное, да? Что ж, я, получается, бесподобен, аль, видимо, слаб весом, чтоб примагнитить?.. Вздохну-ка. Вдохну воздуха до границ лёгких, задержу паузу. Расслабит долгожданный выдох, мои дорогие. Или не мои. Или не дорогие. Бесценные, точно.

Создать бы свой мир, самому распределить куда чего! Крохотный, с деревушечку, самому выбрать типажи соседей да роды занятий, погоду и природу! Блага, развлечения, приключения! Эх, создать бы свой мир, да и тот наскучит.

До сих пор не усвоил, о чём говорят люди. Протягивать голосовыми связками то, что тебя никто не понимает – удел подавленных пубертатов, я же прошёл сье примитивный этап и выяснил, что меня легко понять, ежели судить из опыта мною же описанных неудач с их первопричинами. Смело заверю, что именно я не понимаю этого общества. Даже если абсолютом уразумею, не поклонюсь данности с убогими её мерилами. Множества гнут партнёрш, я гну свою линию. Возвышенная самоуверенная фраза из дурацкой песни, что доказывает неимение собственных слов, точно любой человек. Не трактую нигилизм, ибо его можно уместить в контуры принсипов.

Веселье куда-то запропастилось, а я и не ищу его. Трындят, надо в мои года его чувствовать. Фарс, надоело.

Киллеры стреляют во время фейерверка, аналогично сморкаюсь во время пролитья кипятка, даб коллеги не слышали моих носовых освобождений.

Сострадание – неотъемлемость тонкой душевной организации. Сей жанр сеет чистейших побуждений плоды, что вырастают в добро. Обратно действует жалость к себе, где нутро гибнет от излишеств себялюбия.

Мой фонтанище умений выключается в моментах, определяющих судьбу. Позорно реву в стороне от чужих зрений, скользя в новых поисках стихосложений, поддерживающих в дальнейшем при их перечитывании тоску. Зачем я строю дорогу ей, не знаю. Строители выполняют функцию, сам проект задумывается не ими. Я же рабочий, посягающий чесать пустыню, даб найти песчинку истины. Пока труд тщетен. (и вроде слышал от лохматых, что её нет, но моё упрямство непоколебимо).

Что же за способность такая у жизни, давеча то, чему всецело посвящал себя – оценивается смехотворным, а что казалось безобразным – ныне считаю совершенством? Я не знаю, куда мне меняться, во что.

Если пойду к врачу, и тот задаст вопрос, нет ли хронических заболеваний, надо будет ответить: "мучают исключительно умопомрачительные влюблённости".

Когда пристаёт гопота, советую включать режим режиссёра и критиковать их, а-ля: "Нее, тебе не хватает экспрессии. Больше ужимки в голосе, грубость, злющий оскал, где это всё? Какой же ты гопник? Старайся лучше!" Если сверкнут стальные продолговатые предметы, задействуйте функцию спринтера.

Одно присутствие носительницы имени идентичного цветку будоражит храбреца настолько, что он слабеет духом и ведётся на блеф феромонов. Падёт взор на её каре (лгу, не на каре) – серенада начнёт создаваться сама собой. А вариантов её подарить не найду, не хочу и боюсь. Не вижу смысла.

Любви покорны не все возрасты, мои дорогие, как бы нам ни хотелось в это верить. Кроме сего у той барышни явна связь или огромный талант к связи с иными и богатыми или мужественными мужчинами. Моя непригодность, снова здравствуй, пойдём умываться слезами!

Ой, как в шоу клоуна испишу про внеочередную непопытку познакомиться и обворожить незнакомку в метро, проехав с ней до её станции и не заговорив. Умею я себя мучить, друзья.

Друзья, пойдёмте в парк, дышать вешним.. А, уже писал. Но так хочется в природу!

Иногда мадригалы так легко идут. И даже неважно, взаимна ль симпатия! Само чувство не даёт гибнуть хилой душе. По-настоящему можно влюбиться со временем лишь, ибо в начале пестрит мишура ожиданий, караваном следуют миражи, а пройдя сквозь сие понимаешь, что упущение было твоим всем. Иль это тоже мираж? Похоже на то. Привыкание, кланяюсь тебе противящейся спиной.

Замечательная живучесть, велю учесть, во мне бурлит после плясулек. И пою, и таз кручу, и. И. И счастлив напросто! Счастье – сейчас, не так ли, Виктор Пелевин? Одно мешает – желанье статься ещё лучше (якоб), вонзая очами в ледей. Да, вечная тема. Деликатностям компромиссов не добыл, отсюда и ведутся записи мои.

Храню эпизоды в строках да греюсь ими, как бушлатом в армейские зимние подмосковные вечера. Если б знали вы, как мне дороги воспоминанья ужасного и также прекрасного времени. Рабство со своими причудами. Удобная шарманка, даб с простыми мужиками общий язык уловить. Да и вправду тама впечатлений набрался и предательских, и мерзких, и поэтически важных. Я скучал среди ночной тиши в лесу, открывавшемся одинокому солдату, застрявшему на тогда казавшийся бесконечным срок в беспросветности, невежестве и утомленьи. Службу нести за что-то должен был.

А беспредельная свобода обречена на бессмысленность. (не защищаю призыв лысых на годовое землекопство, если что.) Как говорил потомок Толстого в ночной беседе со мной – чем грубее, тем понятнее, итак: будь моё хотение писать слова в любом мною желанном порядке, а если выбраться из кандалов желаний, то просто любые буквы, выйдет бессвязие, чушь. Да, я свободно ваяю "ы о вцшы кд хурю рюп", какой в этом прок? Бестолковости, конечно же, встречаются и в связанных (вроде как) смыслом беллетристиках, но их мы как минимум можем воспринимать. Из этого следует, что свобода развиваема, но до каких границ – неизвестно. Человеческое, слишком человеческое у нас пока что мышление.