Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения - [96]

Женя подает знак и мы останавливаемся. Он оставляет коня на тропе и карабкается вверх на пригорок. Там он ложится, тщательно прицеливается и стреляет. Потом, через минуту, делает выстрел еще раз. Мы не видим, куда и в кого он палит. Женя и Цанат быстро уходят вперед и вверх по склону, мы остаемся у лошадей.

Вскоре они возвращаются, у каждого в руке качается по крупному сурку с густой рыже-коричневой шерстью. Проводники уже успели выпустить суркам потроха. Во все брюхо у них – темно-красные влажные разрезы.

Сурок зимой спит, а летом питается травой и насекомыми, набирая к осени побольше подкожного жира. Он очень любопытен, хотя и крайне труслив. Завидев любую опасность, он мчится к своей глубокой норе и прячется в ней. При опасности он характерно высоко и громко свистит. Если угроза, по его мнению, далеко, сурок встает столбиком у норы и разглядывает с интересом что и как. Это его фатальная ошибка, ведь пуля карабина легко достает сурка на расстоянии 150–200 м.

Алтайцы любят стрелять и есть сурков. Из одного взрослого сурка выходит до трех килограммов жирного мяса. Его надо долго и тщательно варить – из опасения паразитов или другой заразы, которые могут быть в сурочьем мясе.

Так мы и делаем, встав лагерем на берегу Башкауса. Сначала Цанат освежевывает обе тушки. Делает он это быстро и ловко, и делает так. Подвешивает тушку за одну короткую лапку к острому суку, головой вниз, и потом быстро отделяет шкуру от мяса острым коротким ножом, начиная от коротких лапок и кончая головой. Тяжелые плотные шкурки он просто бросает под дерево, в траву. Девать их все равно некуда, объясняет Цанат. Раньше шкуры сурков сдавали скупщикам, теперь это никому не нужно. Потом мясо режется на куски и кладется в большой котелок, в котором долго варится, часа четыре, на медленном огне. Мы только добавляем в котелок воду по мере ее выпаривания.

Когда сурочье мясо готово, мы едим его с ломтями черного хлеба. Мясо сурка жирное, нежное, по вкусу похоже не то на баранину, не то на курятину. Оно очень сытное. В холодные дни оно замерзает в суминах и покрывается толстым слоем белого жира, зато долго не портится.

Еще раз Женя добывает сурка в конце нашего похода, в Чуйской степи, которая в районе Кокори вся густо покрыта норами сусликов и пищух, а на каменистых пустынных возвышениях – сурочьими норами.

Евгений из Кош-Агача (фото В. Рыжкова, 2014 г.)

Женя опять спешивается с коня, ложится и стреляет в сторону дальнего каменистого бугра. Мы даже не успеваем разглядеть сурка, его мишень. Проводнику снова хватает одного выстрела. Все бегут туда, впереди всех быстро несется Цанат в своей серой шляпе. Сурок, уже раненный, все же успел нырнуть в свою нору. Цаната это не смущает. Он знает, что Женя не промахнулся. Цанат опускается на колени и лезет рукой в широкую черную нору. Вся его рука, до плеча, погружается в землю. Мы замерли, нам кажется, что вот сейчас злой сурок вцепится своими длинными желтыми клыками в Цанатову руку, которая и так уже перевязана бинтом после глубокого пореза леской.

Однако Цанат спокойно вытаскивает испустившего дух хозяина норы на свет за короткий хвост. И тут же выпускает ему кишки, прямо на сухую землю у опустевшей норы.

Красный перевал

Весь долгий поход на этот раз посвящен у нас изучению той отдаленной и труднодоступной части обширного Курайского хребта и его северных отрогов, что прилегают к Чуйской степи и к хребту Сайлюгем, а также долины верхнего Башкауса и его правых притоков, Калбакаи и Кумурлы.

Стартуем мы прямо к северу от Кош-Агача, на южных склонах Курайского хребта, в логу Килчен, что на речке Верхний Тошан, теряющейся внизу в озерах близ райцентра. Сначала мы поднимаемся на уазике до зимней стоянки, где сейчас нет людей, но стоит у избушки стадо баранов и бегает лохматый и черный местный пес. Затем заезжаем крутым склоном еще выше, в сухой лог, над границей леса, где встаем лагерем на высоте 2450 м.

Лошадей пока нет, они будут утром. Женя идет к сухому ручью искать воду и находит ее выше, где стоит с десяток коров. Вода едва сочится между камнями. Чтобы набрать полный котелок, приходится долго набирать ее кружкой, подставляя край под тонкую струйку. Потом проводник привозит с нижней стоянки охапку веток для костра, а я тем временем собираю по склону в большой пакет сухой кизяк. Женя уезжает, чтобы вернуться наутро с конями и выйти с нами в поход.

Вечером холодно, капает дождь, мы кипятим чай и варим суп. Кизяк – отличное топливо как для костра, так и для печки, горит жарко и долго. В Кош-Агаче и Чуйской степи, а также на плато Укок, где нет леса, его собирают на зиму в большие кучи и топят им всю долгую суровую зиму.

Утром приехали проводники с лошадьми, мы тяжело нагрузили коней всеми нашими вещами и припасами, после чего тронулись в путь. В первый же день нам предстояло пересечь хребет и переехать через несколько высокогорных перевалов.

Курайский хребет с юга сравнительно полого поднимается до самых вершин, достигая высот более чем в 3400 м. Как раз в самой высокой его части нам и предстояло его пересечь. С юга склоны хребта малолесисты. С севера же хребет обрывается скалистыми обрывами в узкие речные ущелья и долины, покрытые густой труднопроходимой тайгой.