Сияние огненного опала - [134]

– Да, к сожалению. Возможно, когда-нибудь я уговорю его изменить свое мнение, но пока еще рано.

– Что ты знаешь о нем?

– Не так много, – ответил Брэдли, словно извиняясь. – У меня сложилось впечатление, что он никогда не верил в свой талант.

– Жалко, так как он явно очень талантлив, – уверенно заявил Альберт.

Брэдли захлопнул заднюю дверцу вэна.

– Я погляжу, достаточно ли у него работ, чтобы мы могли показать его на выставке.

– Сначала спроси у отца, что он скажет об этих картинах, – предложил Альберт.

– Если они нравятся тебе, отец тоже их одобрит, – уверенно заявил Брэдли.

– Тогда я желаю тебе успеха.

В галерее Брэдли уже ждали Эрин и Гарет. Всю неделю они приглашали неизвестных художников приносить картины в галерею для их оценки. Купили несколько работ, но не увидели ничего, что стоило бы показать на выставке. Они постепенно теряли надежду.

Брэдли сказал им, что открытый им художник хотел сначала показать свои работы Альберту. Он обещал привезти картины в галерею, если Альберт найдет их интересными.

Теперь Эрин и Гарет с волнением глядели на входившего в дверь Брэдли.

– Значит, картины понравились Альберту, – обрадовалась Эрин. Во всем, что касалось искусства, Альберт никогда не ошибался. Какая-нибудь картина, которую он находил многообещающей, как правило, продавалась со значительной прибылью.

– Да, понравились. Он даже сказал, что это лучшие из работ, написанных неизвестными художниками, какие он видел в последнее время, – весело ответил Брэдли.

– Тогда мы тоже хотим взглянуть на них, – сказал Гарет.

Брэдли снял с картин чехлы и прислонил их к стене.

– Брэдли, он прав. Хорошие работы. А ты как считаешь, Эрин?

– Они замечательные, – отозвалась Эрин.

– Мы их непременно купим, – добавил Гарет. – Сколько картин предлагает тот художник.

– Я спрошу у него, но, на мой взгляд, для выставки достаточно и этих, – ответил Брэдли. Он был рад, что к отцу вернулась способность чем-то восхищаться.

– Чудесно, – воскликнула Эрин. – Брэдли, отправляйся за картинами. Нам нужно как можно быстрее устроить выставку. Я все подготовлю.

Выставка открылась через две недели после этого разговора, в субботу. На ней были показаны пятнадцать картин анонимного художника, в основном пейзажи; каждая картина была на свой лад неповторимой и необычной. На улице был ледяной холод, но без дождя, обещанного синоптиками.

Были оповещены газеты и посвятили этой выставке специальные публикации. Упоминали о ней и многие журналы, занимавшиеся искусством. Эрин приготовила вино и канапе. В галерею пришли три журналиста из разных газет.

Давно уже в галерее «Форсайт» не устраивались выставки, и Эрин нервничала, прежде всего потому, что посетители собирались довольно медленно. Впрочем, не успела она опомниться, как в залах собралось человек семьдесят. Гораздо меньше, чем на прежних выставках, но Эрин это не удивило. Все ведь слышали, что Лорен Бастион стала злым гением галереи и едва не довела ее до краха.

Постепенно люди стали проявлять все больше интереса к картинам, задавали вопросы, задумались о покупке. Эрин и Гарет были исполнены надежд, а Брэдли нервничал, чувствуя себя ответственным за успех этого художника.

Гарет был в превосходной форме. Он разговаривал с посетителями о картинах, расхваливал их, подчеркивал их достоинства. Рассказывал потенциальным покупателям, что молодой художник станет вскоре признанной звездой в лондонском мире искусства.

– Когда станет известно, кто это? – спросил журналист из «Геральд».

– Точного времени я не могу вам назвать, – ответил Гарет. – Мы надеемся, что это случится скоро.

– Это что, такой рекламный ход? – осведомился кто-то из «Энквайрер».

– Нет, конечно, – заверил Гарет журналиста. – Большинство художников известны своими причудами. Иногда это привлекает интерес к их работам. Я даю вам слово, что попытаюсь как можно скорее представить публике этого художника.

Одна картина была продана, и это повысило настроение Гарета. Но вскоре оно упало, поскольку этим все и ограничилось.

Эрин не знала, что и делать. Она ходила среди посетителей и беседовала о картинах, что было тяжело, поскольку она ничего не знала о художнике. Постепенно галерея пустела. Внезапно Эрин увидела возле дверей два знакомых и дорогих ей лица.

– Джонатан! Марли! – воскликнула она и бросилась к ним.

Марли обхватила ее за талию, и Эрин со слезами прижала девчушку к себе. Марли и ее медвежонок промокли под дождем, но Эрин не обращала на это внимания.

– Ах, как я рада, что вы пришли! – воскликнула она.

– Я тоже рада, Эрин, – прошептала ей на ухо Марли. – Гула и Джоно тоже рады.

– Правда?

Джонатан поставил в угол мокрый зонтик.

– Смотри, Эрин, у меня выпал зуб, – сообщила Марли и показала на пробел в передних зубах.

– А фея зубов положила тебе пенни под подушку? – спросила Эрин.

Марли радостно закивала.

– Да, да, положила.

– Как хорошо!

Эрин улыбнулась и перевела взгляд на Джонатана. Он поцеловал ее в щеку. В его взгляде было столько тепла, что Эрин поняла – он так же сильно скучал по ней, как и она по нему. Впрочем, возможно, ей это только показалось.

– Как я рада вас видеть. Что вы здесь делаете? – спросила Эрин.