Сияние луны - [26]

Воспоминания невольно взволновали Шизуку. Сердце учащенно забилось. Ничто с тех пор, даже сражение в замке Инуяма, нельзя сравнить по накалу чувств с теми детскими играми.

Главный дом стоял в центре поселения, у входа выстроилась семья: дед, два сына и, к радостному удивлению Шизуки, дядя Муто Кенжи.

– Дедушка, дядя, – сдержанно поприветствовала она и собиралась представить Кондо, как вдруг один из мальчиков бросился к ней и обнял, обхватив руками талию.

– Таку! – попрекнул его старший брат. – Здравствуй, мама. Мы так давно тебя не видели.

– Идите сюда. Дайте взглянуть на вас, – подозвала Шизука детей, придя в восторг оттого, как они изменились. Оба подросли и утратили детскую пухлость. В начале года Зенко исполнилось двенадцать, а Таку – десять. Даже у младшего в мышцах чувствовалась сила и твердость, взгляд был прямой, бесстрашный.

– Весь в отца. – Кенжи похлопал Зенко по плечу.

«И вправду, – подумала Шизука, глядя на старшего сына. – Вылитый Араи. А вот Таку пошел в семью Муто, и на ладонях у него прямые линии, как у Кикут. Возможно, уже дали о себе знать острый слух и другие таланты. Впрочем, спрошу об этом позже».

Между тем Кондо опустился на колени перед мастерами Муто, назвал свое имя и происхождение.

– Он спас мне жизнь, – сказала Шизука. – Вы, должно быть, слышали о покушении на меня.

– Не на одну тебя, – отметил Кенжи и бросил взгляд, в котором отразилось нежелание поднимать злободневную тему в присутствии мальчиков. – Поговорим об этом позже. Мы рады тебя видеть.

Служанка с чашей вышла омыть пыль с ног путников.

– Добро пожаловать, Кондо, – сказал дед. – Прими нашу благодарность. Мы встречались очень давно, ты тогда был еще ребенком и вряд ли что помнишь. Заходи и раздели с нами пищу.

Пока Кондо следовал за стариком, Кенжи прошептал Шизуке:

– Что случилось? Почему ты здесь? С госпожой Ширакавой все в порядке?

– Вижу, ты по-прежнему о ней тревожишься, – ответила племянница. – Она отправилась к Такео в Тераяму. Возможно, они уже поженились, несмотря на все мои отговоры. Это будет катастрофой для обоих.

Они ступили в дом. Таку побежал вперед предупредить прабабушку, чтобы готовила вино и чашки, а Зенко спокойно шагал рядом с Кондо.

– Спасибо вам за спасение жизни моей матери, – официально произнес он. – Я у вас в долгу.

– Надеюсь, мы будем общаться и станем друзьями, – ответил Кондо. – Любишь охотиться? Может, сделаем вылазку в горы? Я несколько месяцев не ел мяса.

Мальчик кивнул и улыбнулся:

– Иногда мы ставим ловушки, а по весне выпускаем ястребов. Вы ведь к нам надолго?…

«Какой взрослый. Уже мужчина, – думала Шизука. – Жаль, что я не смогу защитить его… ах, если бы дети навсегда остались детьми».

Вышла бабушка с вином. Шизука подала напиток мужчинам. Затем пошла со старушкой на кухню, вдыхая знакомые запахи. Двоюродные сестры встретили ее с восторгом. Она хотела помочь с приготовлением еды, однако ей не позволили.

– Завтра, завтра, – сказала бабушка. – Сегодня чувствуй себя почетным гостем.

Шизука сидела внизу деревянной лестницы, которая вела из кухни с земляным полом в главную часть дома. Она слышала приглушенный говор мужчин, высокие голоса детей, у Зенко голос уже ломался.

– Выпьем чашечку, – предложила бабушка, ухмыляясь. – Мы тебя не ждали, но очень рады. Какая жемчужина, а? – подмигнула она девушкам, и те тотчас закивали.

– Шизука прекрасней прежнего, – отметила Кана. – Будто сестра Зенко, а не мать.

– И, как обычно, привела за собой привлекательного мужчину, – рассмеялась Мияби. – Он в самом деле спас тебе жизнь? Вот история.

Шизука улыбнулась и хлебнула вина, с наслаждением слушая свистящее произношение родственников, которым так интересны сплетни и новости.

– А правда, что госпожа Ширакава – самая красивая женщина в Трех Странах? – спросила Кана.

Шизука осушила еще одну чашечку и ощутила, как теплое вино разлилось по желудку, оживив все тело.

– Словами не описать, как хороша, – подтвердила она. – Вот вы меня считаете симпатичной. Что ж, мужчины смотрят на меня и вожделеют, но при виде Ширакавы Каэдэ они впадают в отчаяние. Не в силах снести, что такая красота им недоступна. Скажу честно, я гордилась ее внешностью больше, чем своей.

– Говорят, она околдовывает людей, – вставила Мияби. – И любой, кто ее возжелает, обречен на гибель.

– Вашего дядю она уж точно околдовала, – захихикала старуха. – Послушайте только, как он ее восхваляет.

– Почему ты оставила ее? – спросила Кана, шустро опуская тонко нарезанные овощи в кастрюлю.

– Она сама потеряла голову от любви. Поехала к Отори Такео, юноше из семьи Кикут, который наделал столько шума. Собираются пожениться. Он прогнал нас с Кондо, потому что Кикуты подписали ему смертный приговор.

Кана взвизгнула, опалив пальцы.

– Какой позор, – вздохнула Мияби. – Значит, они оба обречены.

– А как же? – фыркнула Шизука. – Ты же знаешь, какова кара за непослушание. – Вдруг уголки глаз защипало, и она сама чуть не заплакала.

– Ну же, – вмешалась бабушка. Она казалась нежней обычного. – Ты преодолела долгий путь. Устала. Ешь и восстанавливай силы. Кенжи захочет вечером поговорить с тобой.

Кана наложила ей рис из горшка и засыпала овощами и весенними дарами гор: большим лопухом, побегами папоротника и грибами. Шизука ела, сидя прямо на ступеньке, как в детстве.