Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в. - [21]
Немалую роль в научной аттестации при действии Устава 1869 г. играли отделения академий. Именно на заседаниях отделений, в которых участвовали все преподаватели данного отделения, происходило первое рассмотрение и первая оценка диссертаций, представляемых на соискание кандидатских, магистерских и докторских ученых степеней, обсуждение тем, которые давались студентам для кандидатских сочинений, производство магистерских, выпускных и переводных экзаменов и обсуждение мероприятий по подготовке к этим экзаменам[137]. Это доверие к отделениям подчеркивало, что научная аттестация на «рабочем» этапе теперь становится более специальной. И ученые сочинения, представляемые в качестве диссертаций, и экзаменационные ответы на ученые степени, по мнению авторов Устава 1869 г., могли по достоинству оценить только профессионалы в этой области богословия.
При подготовке реформы 1869 г. неоднократно обсуждался и вопрос о наиболее адекватной форме центрального духовно-учебного управления. Этот вопрос затрагивали и особые Комитеты при Святейшем Синоде, учреждаемые для разработки проекта Устава духовных семинарий и училищ 1860–1862 и 1866–1867 гг., и частные лица[138]. Все проекты и мнения сходились в одном: орган духовно-учебного управления должен обладать достаточной компетенцией для решения учебных и ученых дел. Функции этого органа по отношению к богословской науке предполагалось даже отразить в названии: Ученый совет или Ученый комитет, подобно Ученому комитету при Министерстве народного просвещения. Однако мнения расходились в определении границ власти проектируемого органа и круга его занятий. В 1862 г. бывший профессор МДА Н. П. Гиляров-Платонов, критикуя очередной проект духовно-учебного управления (составленный Комитетом 1860–1862 гг.), отметил, что в проектах происходит «смешение желаний и понятий». Он выделил самое главное предназначение Ученого совета: следить за развитием науки и разрешать возникающие в связи с этим вопросы. Это обычные задачи Ученых советов при различных министерствах и ведомствах. Однако можно ли в этом отношении богословскую науку приравнять к другим наукам? Можно ли Совет, даже состоящий из «лиц, особенно знаменитых духовною ученостию», считать более компетентным решать вопросы церковной науки, нежели «высший собор иерархов»[139]? Проблема не была решена и неоднократно обсуждалась в дальнейшем, и наиболее болезненно в отношении системы научно-богословской аттестации.
В 1867 г. произошло новое изменение в центральных органах духовно-учебного управления. Вместо упраздненного ДУУ при Святейшем Синоде был учрежден Духовно-учебный комитет (вскоре он стал называться просто Учебным комитетом)[140]. В вéдении Учебного комитета, согласно его Уставу, находились семинарии и духовные училища, отношения же с академиями четко определены не были[141]. Вопросы духовной науки в ведение Учебного комитета не передавались, и это выводило академии из-под его контроля. Но это означало и то, что новое учреждение не могло стать Ученым комитетом или советом, который предлагался в проектах 1860‑х гг.: компетентным в решении научных вопросов и отстаивающим интересы богословской науки на высшем церковном уровне. Разработка нового Устава духовных академий еще предстояла, и это не позволяло заранее регламентировать их отношения с новым органом управления. Но опыт свидетельствовал о том, что прямое подчинение Синоду требует канцелярского надзора за этим делом, а этот надзор рано или поздно выходит за рамки канцелярского. В круге дел Учебного комитета был некоторый «резерв» – дела, «касающиеся духовного просвещения, передаваемые в Комитет по особым назначениям Святейшего Синода или обер-прокурора»[142]. Действительно, уже в июле 1869 г., при введении нового Устава в СПбДА и КДА, появилось множество вопросов и проблем, в том числе связанных с учеными степенями, студенческими и преподавательскими. Эти вопросы необходимо было обсуждать, искать решения, и Синод поручил Учебному комитету «обсуждение дел и вопросов, касающихся учебно-воспитательной и административной части духовных академий»[143]. В этот набор вошла и часть научных вопросов, по крайней мере связанных со студентами и выпускниками академий. Вопросы, адресуемые Советами академий в Синод, в том числе и связанные с наукой, неукоснительно переправлялись для обсуждения в Учебный комитет, и в большинстве случаев Синодом принималось мотивированное заключение Комитета. Значение обер-прокурора в духовно-учебных делах при учреждении Учебного комитета сохранилось и даже усилилось. Обер-прокурор являлся связующим звеном между Синодом и Учебным комитетом. Кроме того, светские члены Комитета назначались по предложению обер-прокурора.
Все эти изменения отражались в дальнейшем на решении вопросов, связанных с подготовкой и аттестацией научно-педагогических богословских кадров. Однако утверждение в высших ученых богословских степенях неизменно принадлежало Святейшему Синоду: в докторских с 1839 г., а в магистерских с 1884 г. (и до этого в 1839–1869 гг.).
