Система - [187]

Муса растолкал его, когда на улице уже стемнело и помещение крохотной избушки погрузилось во мрак.

– Пора в камеру, брат…– Кир долго всматривается в вытянутое лицо кавказца, не понимая, кто это, и где он находится. Лёгкий воздушный сон долго не хочет уступать тяжёлой реальности. Но она всё таки возвращается и наваливается чёрной липкой массой.

Кир трясёт головой, чтобы сбросить с себя наваждение, и нехотя встаёт с тюфяка.

По пути в камеру, его внезапно озарило. Он увидел всё ясно, как наяву. Шок, глубокий сон, а затем пара глотков холодного осеннего воздуха сотворили чудо. Теперь он ни в чём не сомневается. Он точно знает, что произошло, и кто нанёс этот удар.

19 октября 1994 г.

После расселения по камерам, общаться с друзьями не получается. Во время прогулок выводные строго следят за тем, чтобы не было разговоров между арестантами из разных камер. Только сегодня появилась удачная возможность. Во время утрененего развода, Кир с радостью узнал, что Емелю, так же как и его отправляют на покраску внутренней ограды. Задействованных в работе арестантов, распределили по периметру невысокой в полтора метра ограды, состоящей из сваренных в квадрат уголков и натянутой между ними сетки рабицы. Это ограда, отделяющая периметр площадки для прогулок от плаца, кажется Киру похожей на забор детского садика. «Интересно, а ведь нас уже с детства учат гулять за решёткой» – думает Кир, размешивая палкой, густую зелёную краску в жестяной банке. До обеда каждому нужно выкрасить по три секции оградки. Кир видит Емелю, трудовой фронт которого, находится через два надела . Это шесть пролётов забора. Нужно решить задачу, каким образом им поменяться с соседом Емели. По взглядам, которые бросает коротышка, видно, что он пытается решить эту же задачу. Получилось у обоих. Каждый договорился поменяться наделами со своим соседом, поэтому их оградки, вскоре оказались рядом.

– Привет, братишка! Как дела? – Кир, косясь на друга, размазывает по уголку вонючую зелёную массу.

– Привет! – улыбается Емеля, – у нас ничего, можно чалиться. Один умелец в камере попался. Нарисовал шахматное поле, слепил из хлеба фигуры. Теперь каждый вечер у нас шахматный турнир.

– Ты же вроде не играешь в шахматы?

– Нет, но тем, кто не играет самый интерес. Мы ставки на игроков делаем.

– А, тогда, в самом деле интересно… – Кир на время замолкает, как будто увлечённый покраской.

– У тебя то как? – спрашивает Емеля.

– Жить можно, – вздыхает Кир. – Я ведь не в первый раз и мне есть с чем сравнивать, но в прошлый раз было лучше.

– Чем?

– Почти всем. Контингент был лучше, да и не гоняли так, хотя прошло то три недели.

– Странно, а чё изменилось за три недели?

– Обстоятельства изменились, Димон. Я теперь всему объяснение нашёл, и нашему внезапному аресту, и длительному сроку….– Кир замолкает, увидев, проходящего мимо выводного, и продолжает, когда тот удаляется на безопасное расстояние.

– Я в роту звонил, Дима. Система работает как часики без нашего участия. Похоже мы ей больше не нужны.

Емеля встаёт с корточек, держа перед собой кисточку, краска с которой обильно капает на рукав.

– Как? Они же не могли без нас…Нарушили правила?

– Никто ничего не нарушал, просто у Томилова оказался «Чёрт».

– Как оказался?

– Да сядь ты…крась забор, – Кир одёргивает стоящего истуканом друга. Емеля садится, но не отводит глаз от Кира. – На счёт того, как «Чёрт» оказался у Томилова, у меня одна версия. Медный нас сдал!

– Медный? – Емеля снова начинает вставать.

– Да сядь ты…Вспомни, как он в последнее время себя вёл. Ему ничего не было надо. А когда про этот доллар услышал, помнишь, что он сказал? «Нужно надеяться только на себя, или что-то вэтом роде». Меня ещё тогда его поведение насторожило.

– Но зачем?

– Дима, а ты давно проверял нашу кассу?

– Ты думаешь…– теперь вытянувшегося в полный рост Емелю не смогли бы усадить даже пять амбалов.

– Мне очень хочется, чтобы это было не так, но все события указывают именно на это. Скажи, зачем человеку понадобилось в отпуск перед самым дембелем. Почему он передумал оставаться по контракту?

– Он же сказал, что проблемы у него…

– Может быть. А если нет? Если он вообще не собирался возвращаться?

– Бля… – до Емели начинает доходить и теперь его ноги подкашиваются, и он вынужден сесть. – Так он чу̀хнул с кассой? Но зачем «Черта̀» Томилову отдавать?

– А ты знаешь? Может он его уже на дембель оформил. Томилов спал и видел, чтобы захватить управление «Системой». Он убирает всех нас и получает от Медного ключики. Как тебе такой вариант? – Кир со злостью мажет краской решётку.

– Как убирает?

– А вот так. Ты вспомни, как мы здесь оказались. Из сотен пацанов, гуляющих по улицам города, патруль выбирает именно нас. Ты вспомни, как этот старшина докапывался до нас. Его задача была упечь нас любой ценой. Даже когда у него не получилось вывести меня на чистую воду, нас всё равно забрали. Это сразу должно было вызвать подозрения. Потом, если мы все так сильно нужны Томилову, он мог приехать на губу с утра, когда я ему звонил, и отмазать без особых заморочек. Почему он этого не сделал? – Кир выдерживает паузу. – Да потому, что всё это организовал именно он. Ты не останавливайся, крась, а то договорить не дадут, видишь как пасут? – косится Кир на выводного, который без остановки ходит вокруг периметра оградки. Застывший Емеля приводит онемевшую руку в движение. Он машинально водит сухой кисточкой по сетке, забывая макать её в краску.