Система казачьего самоуправления в рамках российской государственности на примере Запорожской Сечи в середине XVII – конце XVIII вв. - [2]

.

Н. М. Карамзин например, считал казаков сборишем бродяг, хотя и необходимых России в качестве щита[5].

В этот период выделялись и достаточно крупные исследования запорожского казачества. К таким исследованиям можно отнести труды: Д. И. Эварницкого, П. П. Короленко, Ф. А. Щербины, С. И. Мышецкого, А. А. Скальковского, А. И. Ригельмана, Н. М. Сементовского[6].

Из всех названных историков особенно следует выделить Д. И. Эварницкого, так как он провел огромную работу, связанную с собиранием фактических материалов по истории Запорожской Сечи[7]. Его работы содержат материалы из южнорусских летописей, польских хроник, мемуарной литературы. В трудах Д. И. Эварницкого содержится описание многих элементов системы самоуправления Запорожской Сечи и документальных свидетельств взаимоотношений запорожских казаков с российским правительством. Однако в его исследованиях следует отметить тенденциозность и чрезмерную идеализацию запорожского казачества.

Труды А. И. Ригельмана основаны на личных наблюдениях и опросах казаков, так как он, являясь военным инженером, участвовал в строительстве крепости Дмитрия Ростовского на Дону. Собранные им свидетельства и наблюдения представляют особую ценность, так как он отразил в своем труде традиции самоуправления запорожских и донских казаков[8].

К научным трудам, авторы которых также являлись очевидцами событий из истории Запорожской Сечи, относятся работы Н. М. Сементовского, С. И. Мышецкого и А. А. Скальковского[9]. Приведенный ими материал содержит описание демократических процедур, присущих запорожской системе самоуправления и обычаев запорожцев.

Ф.А. Щербина, Е. Д. Фелицын и П. П. Короленко[10] являлись исследователями кубанского казачества. Однако их работы содержат материалы и по истории Запорожской Сечи, которая во многом являлась прародительницей для кубанских казаков. Тем не менее, несмотря на обилие статистических данных и фактографии, запорожскому казачеству ими уделено недостаточное внимание.

Таким образом, дореволюционная историография содержит большое количество исследований по различным аспектам истории запорожского казачества. Многие авторы к тому же являлись современниками части описываемых ими событий. Но, несмотря на это, осталось много нерассмотренных вопросов, относящихся к системе самоуправления Запорожской Сечи и взаимоотношениям России и запорожцев.

Второй период (1917 г. – конец. XX в.). Советская историография характеризуется небольшим интересом к истории Запорожской Сечи, как и остального казачества. По сути, истории Запорожской Сечи была посвящена только одна крупная работа. Ее автором был В. А. Голобуцкий[11]. Так как в Советском Союзе в науке господствовала марксистская идеология, исследования В. А. Голобуцкого направлены на проблемы социально-экономической истории Запорожской Сечи. Большое внимание он уделяет изучению социального неравенства и классовой борьбы в среде запорожских казаков. Однако его научный труд содержит в себе и фрагменты исследований, посвященных рассмотрению военно-административного устройства Сечи и устройства ее самоуправления. Следует также заметить, что в советский период казачество подвергалось разнообразным нападкам. Поэтому необходимо подходить с должной осторожностью к названному исследованию.

Англо-американская историография, рассматриваемого нами периода, содержит несколько интересных работ, посвященных истории Запорожской Сечи. Это монография Р. Мак-Нила «Царь и казачество»[12] и книга Дж. Патрика Марча «Казачье братство. Запорожский Кош на Днепре»[13]. Р. Мак-Нил в своей работе уделяет большое внимание ликвидации Запорожской Сечи, анализируя отношение Екатерине II к казачеству. Он также делает вывод, что запорожцы были превращены с XVIII в. в привилегированное сословие. Дж. Патрик Марч рассматривает всю историю Запорожской Сечи, уделяя внимание и ее самоуправлению.

Таким образом, в советский период изучение системы самоуправления Запорожской Сечи практически не проводилось, а историков больше интересовала область социально-экономических отношений.

Третий период (начало 90—х гг. XX в. – начало XXI в.). Современная отечественная историография характеризуется возрождением интереса к казачеству, что обусловлено глубинными изменениями в жизни страны. Развитию интереса к истории казачества, а значит и к истории Запорожской Сечи, способствуют также шаги государства по возрождению казачества в России. Благодаря этому начали появляться работы, посвященные истории взаимоотношений государства и казачьих войск. К ним можно отнести диссертации О. И. Копаневой, Т. К. Махровой и других[14].

Наибольшую актуальность для нашей работы представляет кандидатская диссертация И. В. Бенку[15]. Автор исследует системы самоуправления трех казачьих войск: донского, запорожского и кубанского – с начала XVIII века по 1860 год. Однако, несмотря на большое количество фактографического материала, в названной работе мало аналитических выводов и практически отсутствует глубокое рассмотрение особенностей системы самоуправления запорожских казаков.

Приведенный историографический обзор, позволяет сделать вывод о том, что на изучение системы самоуправления Запорожской Сечи и ее оценку влияла политическая ситуация в стране в каждый из рассмотренных периодов. Следует также заметить, что, несмотря на большое количество работ различного времени написания, соприкасающихся с темой нашего исследования, они во многих случаях имеют бессистемный характер и фрагментарные сведения. Кроме того, научные труды посвящались либо отдельным вопросам истории Запорожской Сечи, не захватывая тему нашей работы, либо рассматривали систему самоуправления запорожских казаков вместе с другими системами казачьего самоуправления, что приводило к поверхностному рассмотрению вопроса. Специального же исследования, посвященного рассмотрению системы самоуправления Запорожской Сечи в рамках российской государственности, еще не проводилось. Поэтому многие аспекты проблемы остаются неосвещенными.