Система-84 - [8]

— Что?

— Мне пиво.

— Одно кофе и одно пиво.

Селектор затрещал опять. Люку показалось, что он разобрал-два слова, что-то вроде «конец связи».

Свен Турен с интересом разглядывал утонувшую в кресле фигуру. Улле Люк, 43-летний журналист, вид несколько потрепанный, торчащие уши, усы и неровно побритые бакенбарды.

«В рапорте было бы написано — без особых примет», — подумал Турен.

Люк рукой массировал грудь в области сердца.

— Не могу пить кофе, — извиняющимся тоном произнес он. — Сердце барахлит... Чертовски неприятно... и все, наверное, из-за того... — Оп проглотил конец фразы, рывком вытащил из кармана металлическую коробочку, вытряхнул на ладонь маленькую желтую таблетку и сунул ее в рот. — Валиум. Чтобы не... — И начал считать пульс.

Турен терпеливо наблюдал за происходящим. Наконец откинулся на спинку своего помпезного кресла и сказал:

— Ну, что ж... Послушаем, что у тебя... на сердце.

Люк, казалось, не уловил сарказма.

— Да это волна героина. Она началась три недели назад. Насколько мне известно, у вас уже зарегистрировано около пятисот случаев... преступлений, связанных с героином. Пятьсот — цифра довольно большая и...

— Семьсот.

— Что?

— Семьсот. Семьсот случаев.

— У тебя есть статистические данные?

Турен вздохнул и начал рыться в бумагах.

— У меня здесь есть одна бумага... Очки бы только найти... Черт знает что такое... Ага, вот она. — Он вытащил нужный документ и стал читать, водя пальцем по бумаге: — Вот здесь: за три недели по сегодняшний день включительно сто семь человек были подобраны в бессознательном состоянии. Из них четверо с погибшим мозгом. Кроме того, ограбления, нападения, побои, кражи со взломом, по всей видимости, осуществленные наркоманами, всего семьсот случаев... И цифра эта, очевидно, занижена.

— Это официальные данные?

— Бог с тобой. Обнародовать это мы не рискуем.

— Не давай только эти данные ДалЬстену, а то он напишет еще одну статейку, и ты получишь на шею еще тысчонку полицейских, из которых большинство с погибшим мозгом...

Свен Турен не любил выслушивать критику от посторонних.

— Ну, зачем же ты так. Подготовка их, конечно, могла бы быть и получше, но... Не могу я обсуждать эти вопросы с тобой. Ты не хочешь понять, в чем тут дело...

Дверь в кабинет Турена открылась, и в проеме показался поднос. Турен и Люк с любопытством смотрели на Андреассоиа, тщетно искавшего место, куда поставить пластмассовый поднос с пивом, кофе и бутербродами. Наконец он решительно опустил его на качнувшуюся гору бумаг и неуверенно улыбнулся. В голове у него вертелся вопрос, действительно ли такого рода услуги входят в обязанности полицейского. «В обязанности полицейского входит...» Аидреассоп помнил эту фразу, заученную в полицейской школе, но там ничего не говорилось насчет кофе и бутербродов для начальства или насчет пива для страдающих жаждой журналистов.

— Спасибо, Андреассон, — сказал Улле Люк. — Если бы все фараоны были похожи на тебя.

Андреассон опять неуверенно улыбнулся. Комиссар, кажется, не обижается на такое бесцеремонное высказывание о полиции, так что...

Андреассон покинул кабинет, а Свен Турен в это время разглядывал ковер, смотрел в окно, искал часы — лишь бы не рассмеяться.

На Бергсгатан чайки криками провожали мусоровоз. Город постепенно пропитывался удушливым сладковатым запахом бензина, а на востоке море дышало нерастворимыми химикалиями и нефтью.

Депутаты риксдага, наблюдавшие в окна за первой в этот день облавой на мелких торговцев наркотиками на площади Сергеля, печально качали головами. Сейчас им предстоит голосование по вопросу о запрещении производства детских военных игрушек — вопрос вносился на рассмотрение риксдага уже седьмой год подряд.

«Мы не можем душить свободу предпринимательства, не можем губить здравый смысл человека», — говорил в зале пленарных заседаний министр торговли, а в это время в одном из туалетов Дома культуры [4] несколькими этажами ниже, в том же здании, медленно погружалась в сон семнадцатилетняя девушка. Из ее руки выпал грязный, многократно использованный шприц одноразового употребления.

Становилось жарко. Жизнь в городе еще не набрала своего обычного сумасшедшего темпа.

В редакциях вечерних газет напряженно ждали взрыва, надеясь, что кто-нибудь в знак протеста против одиночества совершит какой-нибудь отчаянный поступок.

— Какое-нибудь посольство захватили бы, что ли, — сказал секретарь редакции газеты «Экспрессен» своему коллеге из «Афтонбладет» во время одного из предобеденных телефонных разговоров. Обычная проверка с целью убедиться, что конкурентам не удалось пронюхать новости, которые прошляпила собственная газета.

— Ага, или на худой конец приличная военная акция, — ответил секретарь редакции «Афтонбладет».

Но посольства мирно продолжали свою обычную жизнь, и полицейское радио сообщало лишь об огромном, равномерно нарастающем количестве случаев насилия и других отклонений от принятого в обществе поведения. В дело опять пошла «белая смерть».

И сенсационно бессодержательные заголовки газет вновь кричали о растущем бессилии.

— Так на чем мы остановились? Ты хотел, кажется, сказать что-то важное?