Сироты квартала Бельвилль - [52]

Анриетт, черноглазая, величественная, точно королева, в своих седых кудрях, падающих на плечи, и Анри, еще моложавый, с прямой спиной и далеко окрест слышным голосом настоящего провансальца, пристально разглядывали стоящую перед ними рыжую девочку, больше, чем всегда, похожую на бездомного котенка. Сколько таких бездомных котят вырастили и воспитали за свою жизнь старые Жюльены!

Для них обоих не составляло труда сразу понять, что чувствует и о чем думает эта рыженькая, судьба которой отныне зависела от них.

Да, да, они приехали и вмешались в эту судьбу, и, конечно, немалую роль сыграл в этом их внук Рири. Ох, если бы кто слышал, как они кричали все трое в вечер приезда старших Жюльенов, кричали на весь квартал со всем темпераментом провансальцев:

— В какое дело ты нас впутываешь? Инспектор Дени требует нашего поручительства! Ему нужны гарантии! (Это Анри.)

— Ну так и дайте ему это поручительство! Дайте гарантии, и пусть себе катится ко всем чертям! (Это вопил Рири.)

— Эй, потише, красавчик, очень уж ты прыток! А что, если эта рыженькая покажет нам зубки и сбежит или сделает еще что-нибудь похуже? Ведь тогда все педагоги подымут нас на смех. Мы потеряем весь наш авторитет! (Это голос Анриетт — матери.)

Рири, весь красный, наступал:

— Ага, вот вы о чем думаете? Не о девочке, не о ее благополучии, не о том, чтоб спасти ее от исправилки, а о себе, о собственном авторитете? Ну, признаюсь, не ожидал от вас!.. Как вы можете быть такими эгоистами?

— Это ты, самонадеянный мальчишка, эгоист, ты, а не мы! — в негодовании кричал Патош. — Избаловался тут, в столице, думаешь, уже взрослый, что все тебе нипочем! Думаешь только о том, чтоб насолить инспектору, а о нас забываешь!

— Я — насолить инспектору?! — возмущался Рири. — Откуда ты взял, дед? Я думаю, что вы должны забрать к себе Клоди, что для нее это последний шанс получить образование и воспитание, что у вас ей будет хорошо и спокойно и она сможет забыть все, что с ней случилось… А на вашего друга инспектора мне начихать!

— Тебе на всех начихать, кроме этой девчонки, я замечаю! — продолжал наскакивать на мальчика Патош.

И вдруг увидел, что внук заливается багровой краской. Кажется, Патош смутился еще больше Рири. Во всяком случае, крик сразу смолк, все как-то сбоку посмотрели друг на друга и внезапно принялись смеяться. Они так смеялись, что у Анриетт на ее черных глазах выступили слезы от смеха. И тут же Патош послал внука за Клоди.

И вот она стоит посреди старомодной столовой Клемана, где только большой телевизор и электрический камин напоминают о современности, и ее разглядывают две пары проницательных глаз. Поодаль Рири, настороженный, готовый прийти на помощь, если понадобится.

— Клоди, ты как будто уже все знаешь о нас и нашей республике в Мулен Вьё, — говорит Анриетт. — Рири сказал, что показывал тебе много фотографий и рисунков наших ребят… Так вот, мы не хотим тебя неволить: если тебе не нравится то, что ты узнала, можешь не ехать с нами. Мы постараемся подыскать для тебя что-нибудь другое… Ты совершенно свободна…

Клоди смотрит на серьезное лицо, обрамленное белыми кудрями, слушает глубокий низкий голос. За время следствия и суда девочка как-то внутренне сжалась, одичала, она снова не верит людям. Но этой женщине ей очень хочется верить — ведь это бабушка Рири, его воспитательница. И потом, куда же деваться Клоди? Сими уезжает, она уже наполовину не с ней, а кто еще захочет держать у себя «преступницу»?

И Клоди говорит неловко, чужим, хриплым голосом:

— Если вы не против, мадам, я хотела бы поехать с вами. Только… только если вы согласны взять и Казака…

— Кто это Казак? — спрашивают одновременно Анриетт и Анри. — Ты нам ничего не говорил об этом, Рири?

— Казак — это та собака, которая узнала Назера и его приятеля, — отзывается Рири. — Замечательный пес. И очень привязан к Клоди. Я думаю, вы его можете взять? — добавляет он вопросительно.

— А, собака… Конечно, мы возьмем собаку, — говорит Анриетт, и Патош тоже кивает. — Отлично, маленькая, значит, завтра мы все уезжаем. Ты готова?

— Да, мадам.

Анриетт улыбается:

— Учти: все дети в республике зовут меня не «мадам», а «мама».

— Моя мама умерла, и я никогда никого не буду звать мамой, — вспыхивает Клоди. — Ни за что!

Анриетт немедленно соглашается:

— Как хочешь, девочка. У нас насильно ничего и никому не навязывают.

Патош подзывает Рири:

— Пойдем, ты поможешь мне подготовить машину. Инструменты у меня в багажнике. — А сам между тем шепчет мальчику: — Крепкий орешек эта твоя рыженькая. Не скоро ее приручишь…

Рири беспокойно оглядывается. Как бы смыться? Ему во что бы то ни стало нужно повидать Клоди одну, сказать ей словечко. Он бормочет что-то насчет Саида, которого нужно бы вызвать, потому что он-то во много раз лучше разбирается в машинах всяких марок.

— Ну, так в чем же дело? Вызови твоего дружка, — настаивает Патош. — Необходимо все проверить, прежде чем пускаться в такой далекий путь. Все-таки как-никак около восьмисот километров…

Он подталкивает Рири к телефону: ну же, звони своему Саиду, кажется, он работает где-то в большом гараже? Вот и отлично — значит, специалист в своем деле.