Сиротка. Слезы счастья - [92]

– Добрый вечер. Я очень рада снова видеть вас, – негромко сказала она.

– Целоваться, целоваться! – воскликнула Мари-Нутта.

Киона стала целоваться с присутствующими и начала с самого пожилого человека среди них – Мирей. Та задрожала от волнения, а по щекам у нее потекли слезы.

– Иисусе милосердный, ну наконец-то ты опять здесь! Ты очень расстроила меня тем, что удрала и оставила меня одну! – запричитала Мирей.

– Прости меня, Мирей. Мне очень жаль, что так получилось.

Киона без труда прочла мысли этой женщины: «Надеюсь, что тот мерзкий тип ее не обрюхатил. Я бы не удивилась, если бы она родила нам через несколько месяцев ребеночка. Ох, как жаль, что у нее теперь такие короткие волосы!»

– Они еще отрастут! – прошептала Киона на ухо Мирей, коварно улыбаясь.

Как ей сказал Тошан, этот дар позабавит ее не раз и не два и даст возможность узнать, что в действительности представляет собой тот или иной человек. Тошан, кстати, почти не удивился тому, что у нее появились подобные способности: он заявил, что многие шаманы в индейских племенах могли читать чужие мысли. Кроме того, хотя Киона всей душой желала утратить эту свою странную способность – или, по крайней мере, уменьшить ее до приемлемых пределов, – ей все же нравилось использовать свой дар в благих целях. По выражению лица своего собеседника она могла понять, правильно ли она прочла его мысли или нет.

– Ну что же, посмотрим! – покачала головой Мирей.

Продолжая целоваться с родственниками, Киона собрала большой букет различных мыслей. Мари-Нутта, например, хотя и была рада встрече с ней, Кионой, но думала больше о том, удастся ли ей запечатлеть эту вечеринку на фотопленку и будет ли работать у ее фотоаппарата вспышка. Бадетта, наблюдая за этой трогательной встречей, жалела, что не завела своих детей и всецело посвятила себя работе. Лоранс думала в основном про Овида, снова и снова вспоминая о поцелуе, которым они обменялись на региональной автотрассе, ведущей из Валь-Жальбера в Роберваль. Онезим радовался тому, что отведает колбас, лежащих на тарелках на столе, и выпьет шампанского.

Что касается Шарлотты, которая обняла Киону с какой-то странной страстью, то ее мучили мысли о беременности. «Киона скажет мне правду, – думала Шарлотта. – Мне придется ей все объяснить».

Киона высвободилась из объятий сильной похудевшей Шарлотты и с успокаивающим видом улыбнулась.

– Ну конечно, я скажу тебе правду, – еле слышно прошептала она.

Овид всего лишь протянул ей руку, и Киона почувствовала было облегчение, но тут же – к своему разочарованию – осознала, что и мысли этого учителя ей тоже доступны. Он думал об Эстер Штернберг, собираясь пригласить ее на ужин на берегу озера завтрашним вечером. «Бедная Лоранс!» – подумала Киона, подходя уже к гостье Лоры – сестре Симоны.

– Рада с вами познакомиться, мадемуазель, – сказала Эстер своим бархатистым голосом с легким парижским акцентом.

Произнеся эти слова, она, по примеру Овида, хотела пожать Кионе руку: она ведь не входила в число родственников девушки, а потому сочла, что ей не следует рассчитывать на знаменитый квебекский поцелуй.

– Мне хотелось бы вас поцеловать и обнять, – вдруг сказала Киона. – Если вы не против.

– Ну конечно же, я не против! – пробормотала, растерявшись, Эстер.

Киона прикоснулась губами сначала к правой, а затем и к левой щеке Эстер, обняла ее одновременно и бережно, и нежно. Это стало для бывшей узницы лагерей смерти своего рода вторым рождением и проявлением сострадания и любви, которое стерло следы пережитого ею кошмара. Киона, со своей стороны, почувствовав величайшее потрясение, стала молча дрожать и плакать, не выпуская из своих объятий Эстер, которая тут же пустила слезу.

Лора, начав переживать, подошла к своему мужу.

– Боже мой, что происходит? – спросила она вполголоса. – Жосс, я должна была тебя предупредить, что Эрмин сказала мне, будто бы Киона уже не такая, какой была прежде…

– Может, и не такая, но она здесь, с нами, – ответил Жослин.

У Тошана хватило присутствия духа для того, чтобы попытаться отвлечь внимание присутствующих на что-нибудь другое: он громко заявил, что уже умирает от голода и жажды.

– Давайте воздадим должное угощению и отпразднуем, как полагается, – предложил Тошан, хлопая в ладоши. – Мин, пойдем, моя дорогая. Эстер, пойдемте к столу, это вас успокоит.

Психологическое напряжение, вдруг возникшее в этом сообществе, тут же спало. Эрмин пошла за своим мужем. Она последние несколько дней жила, разрываясь между надеждами и сомнениями, и ей все никак не удавалось ни расслабиться, ни спокойно заснуть. Ей хотелось только одного – поехать в свой настоящий дом, то есть в Большой рай, и пожить там подольше.

Киона выпустила из своих объятий Эстер, прошептав ей какие-то извинения, и снова подошла к Жослину, словно бы желая найти у него защиту.

– Все хорошо, моя маленькая, – нежно прошептал Жослин. – Лора, пусть открывают шампанское, и поскорее. Хочется выпить за мою дочь. За моих дочерей.

Бадетта, усевшись в беседке, наблюдала со стороны за этой сценой и старалась ничего не упустить и все запомнить. Она уже набрасывала в уме свою статью, подбирая лаконичные, но звучные фразы. Эта журналистка много лет занималась тем, что составляла информационные сообщения в разделах новостей, записывая при этом свои впечатления и мысли в обычных школьных тетрадках. В своих заметках она называла эту замечательную группу родственников «кланом Дельбо – Шарденов».