Сиротка. Слезы счастья - [137]

– Получается, ты правильно сделал, что поехал сюда вчера утром. Если бы ты появился здесь позднее, то Большой рай превратился бы в кучку пепла.

Эрмин, тоже чувствуя себя подавленной, не осмеливалась произносить какие-либо утешительные слова. Она и сама уже оценила масштабы нанесенного ущерба, когда пришла на поляну перед домом в сопровождении трех полицейских, согласившихся отправиться на берег Перибонки главным образом потому, что их попросила об этом она, Соловей из Валь-Жальбера, гордость региона Лак-Сен-Жан.

– Как тебе удалось убедить полицейских приехать сюда? – спросил Тошан.

– Я была так встревожена, что даже не пыталась от них что-либо утаивать. Я рассказала им о видениях Кионы и стала кричать, что тебе угрожает серьезная опасность и что нельзя терять ни секунды. Хотя вообще-то тебе ничего не угрожало. Это скорее Пьер Тибо находился на волоске от смерти.

– Да, я едва не проткнул его вилами. Без Кионы… Она помешала мне дойти до крайности, как часто говорит твоя мать. Вообще-то он не заслуживал ничего лучшего, кроме как сгнить в какой-нибудь яме, где его никто не нашел бы. Мне очень хотелось убить его, этого мерзавца, стереть его с лица земли! Он ведь когда-то пытался тебя изнасиловать и протягивал свои руки к Акали.

– Мы не должны устраивать самосуд, Тошан, хотя мне вполне понятен твой гнев. Киона не допустила, чтобы ты совершил нечто ужасное. Теперь все встанет на свои места. Тибо получит по заслугам, и ему придется назвать имена своих сообщников. Слава богу, они не причинили никакого вреда бабушке Одине.

– Да, не причинили, однако если бы она своевременно не посоветовала Аранк спасаться бегством, могу себе представить, что бы с ней произошло, и тогда… тогда…

Тошан, сжав челюсти и кулаки, уставился на пламя костра с выражением лютой ненависти на лице. Эрмин почувствовала и душой, и телом ту боль, которая терзала ее мужа. «Какая подлость! – подумала она. – Попытаться уничтожить все то, что он создал своими собственными руками – он, который сражался во Франции за свободу!»

Эрмин представила себе, что мог почувствовать Тошан, когда увидел, что Симона и ее маленький сын пали под немецкими пулями. До этой ночи она еще никогда не осмеливалась поставить себя на место Тошана. Ей вдруг стало страшно, и она задрожала всем телом.

– Крепись, любовь моя! – вздохнула она, заключая его в свои объятия. – Сейчас начало августа. Если нам помогут наши родственники, то совместными усилиями мы устраним нанесенный ущерб. Мукки может оставить свою работу, раз уж у нас тут сложилась такая чрезвычайная ситуация. Нам наверняка захочет помочь Людвиг. Близняшки вместе со мной тоже активно поучаствуют в восстановлении дома.

Тошан вместо ответа закрыл лицо ладонями и покачал головой.

– Послушай, Тошан, я никогда не видела, чтобы ты опускал руки. До наступления зимы у нас есть еще довольно много времени.

– Нет, Мин, не стоит за это даже браться, – сказал Тошан приглушенным голосом. – Я не стану покупать сани и собак, а уж тем более дрова. Я знаю, что ты готова потратить свои деньги на то, чтобы восстановить наши запасы и вставить в окна новые стекла, но понадобятся ведь еще мебель и постельные принадлежности. Я испытываю такое отвращение и негодование, что предпочел бы спалить все то, что уцелело, – дом, наш дом, и все вокруг него. Весь Большой рай… Какой жестокой бывает иногда судьба!

– Ты сошел с ума! Наш прекрасный дом вообще-то уцелел.

– Я вижу ситуацию по-другому. Тибо и его приятели осквернили наш дом – осквернили его тем, что повредили наши личные вещи и оставили в нашей памяти неприятные воспоминания. Они украли его душу. Наполеон предупредил меня о том, что здесь происходит, и я оставил мотоцикл в лесу. Я бесшумно подкрался и увидел, что они стоят на нашей поляне, ревут, как олени во время гона, и бросают бутылки с пивом в фасад. Наш запас дров уже почти сгорел, и я при свете огня разглядел за решеткой загона своих пристреленных собак. Это был настоящий кошмар. Эти сцены снова и снова появляются у меня перед глазами. Я психологически не смогу принимать вас здесь, видеть, как моя маленькая Катери ходит среди пепла; дышать воздухом, изгаженным этими негодяями. В этой ситуации может быть только одно правильное решение: ты останешься на зиму в Робервале вместе с Мадлен и малышами. Твоя мама будет очень рада, если вы поживете у нее. Девочки пойдут в школу-интернат. Одной заботой меньше.

– А ты? Где будешь ты?

– Понятия не имею. Может, поищу где-нибудь хорошую работу, чтобы заработать денег. Следующим летом я, возможно, приеду сюда и приведу нашу собственность в порядок.

– Тошан, если ты покинешь это место, ты тем самым отдашь победу Пьеру Тибо, спасуешь перед грубой силой. Он очень обрадуется, если когда-нибудь узнает, что ему удалось изгнать нас из нашего Большого рая. А вот с тем, что этой зимой мне следует остаться в Робервале, я согласна. Я и сама об этом подумывала. Хочу быть рядом с Шарлоттой, когда она будет рожать. Однако до наступления зимы нам надо восстановить гармонию на этих землях, которые принадлежат тебе и которые наши дети очень любят. Подумай о них, о детях. Они будут гордиться тем, что принимают участие в такой работе. С завтрашнего дня мы займемся в первую очередь самым срочным. Нужно похоронить бедных собак и собрать те съестные припасы, которые еще пригодны к употреблению. Я здесь, любовь моя, рядом с тобой. Мы будем спать в лесу, вдвоем, как когда-то давно.