Сиротка. Расплата за прошлое - [16]

«Лучше мне не контактировать больше с семейством Шарденов — Дельбо. Лора и раньше меня не привечала, а теперь я еще и Тошана настроил против себя», — удрученно подумал он.

После этих грустных раздумий Овид успокоился, захваченный сюжетом книги. На проплывающий за окнами пейзаж опустились сумерки. Поезд будет ехать всю ночь, а на рассвете перед взорами пассажиров предстанут синие воды озера Сен-Жан как символ их родных мест.

У Тошана тоже не было аппетита: он заказал только картофельный салат с ветчиной. Несмотря на все усилия, в его душе бушевала ревность. Он повторял про себя каждое слово учителя, вспоминая интонации, казавшиеся ему неоднозначными.

«Этот тип решил, что ему все позволено, — размышлял он. — Невозможно спутать Эрмин с другой женщиной! И это он бросил мне в лицо! А еще незабываемые моменты, проведенные в Маленьком раю! Жаль, что я не захватил свою сумку. Мне не хочется продолжать путь в его обществе».

Чтобы успокоиться, он закурил и решил пройтись по вагонам поезда. Иногда он останавливался и смотрел на сиреневое небо, нависающее над сумрачным лесом по ту сторону окна. При виде этих бескрайних диких лесов у Тошана замирало сердце. Его настоящая жизнь была там, среди природы, вдали от городов и светского общества. И если в последнее время он часто бывал в театрах и сидел в ложах для важных гостей, то только потому, что сопровождал Эрмин в большинстве ее поездок.

«Я пообещал ей, что мы больше никогда не будем разлучаться, — вспомнил он. — Война чуть не сломала нас, чуть не разрушила наш брак».

Погруженный в раздумья, Тошан вдруг заметил в глубине коридора женский силуэт в ореоле пшеничных волос. Ему было знакомо это легкое синее платье с белым ремешком на талии.

— Но… это же Эрмин! — рявкнул он.

Молодая женщина уже исчезла из виду. Он бросился к тому месту, где она только что стояла, и через застекленную дверь купе его взгляду открылась следующая картина: его супруга заняла место рядом с Мадлен, на коленях у которой сидел Констан. Мальчуган громко хохотал. Озадаченный, но еще больше — разъяренный, метис рванул дверь купе.

— Кто-нибудь объяснит мне, что все это значит? — возмущенно воскликнул он. — Эрмин, выйди со мной!

Констан, который был очень впечатлительным ребенком и легко пугался, тут же заплакал. Его отец часто вызывал в нем тревогу своим недовольным взглядом и громким низким голосом.

— О! Ты опять его напугал! — с сожалением произнесла Эрмин вместо ответа.

Тем не менее она поспешно встала и вышла за своим мужем. Он схватил ее за запястье с такой силой, что она едва не вскрикнула от боли.

— Ты решила меня с ума свести? — закричал он. — Ты должна была остаться в Квебеке! Ты что, издеваешься надо мной?

— Тише, не так громко, мы не одни в этом поезде, Тошан! Давай отойдем, — сказала она, направляясь в конец вагона.

— Нет, мы не сможем разговаривать, там слишком шумно.

— Ты производишь не меньше шума, — пошутила она. — Предупреждаю тебя, Тошан, не устраивай мне сцен. Я считаю, что поступила правильно. Мои родители нуждаются в поддержке, это мой дочерний долг, так же, как мой материнский долг — утешить наших детей. Хочу отметить, что директор Капитолия понял меня лучше, чем ты. Он предоставил мне неделю отпуска. И я не потеряю ни одного доллара. Поэтому, прошу тебя, постарайся меня понять. Ты ведь сам так страдал из-за того, что был в Европе, когда твоя мать умерла! Разве ты не отдал бы все за возможность держать ее за руку в ее последний час?

Она совершила ошибку, упомянув о Тале, прекрасной индианке, скончавшейся в результате травмы: лошадь королевской жандармерии ударила ее копытом в грудь.

— Не говори так! — с грозным видом взвился метис. — У тебя нет ни жалости, ни уважения к той боли, которую я до сих пор ношу в себе. Как ты смеешь сравнивать мою жестокую утрату с тем, что произошло с твоими родителями? У них достаточно денег, чтобы купить себе новый дом, и оба они вне опасности!

— Ты в этом так уверен? — возразила Эрмин. — Папа в больнице, у него могут возникнуть проблемы с сердцем вследствие шока, вызванного пожаром. Такое с ним уже случалось, Тошан. А Киона? А наши дети? Как я могла остаться в Квебеке, когда их повседневный мир, дом, где они выросли, превратился в груду пепла?

Тошан смотрел на нее, пока она говорила, стоя вплотную к нему, и словно видел ее другими глазами, глазами незнакомцев, посторонних людей, всех тех, кто пересекался с ней в ее творческой жизни. «Какая же она красивая! — думал он. — И с каждым годом только хорошеет! Ее губы, такие розовые, пухлые, волнующие, словно взывают к поцелуям; нежная молочно-перламутровая кожа излучает сияние. А глаза! Они похожи на озера, переливающиеся на солнце, или на чистое небо. Но это по-прежнему моя женушка-ракушка, моя любимая супруга. Только с гораздо более твердым характером!»

— Тошан, не сердись, — добавила она, заметив, что его взгляд потеплел.

— Я рассержен, но не могу заставить тебя сойти с этого проклятого поезда. Раз уж ты здесь, придется с этим смириться. Прошу тебя лишь об одном: не проводи параллели между смертью Талы и тем, что случилось с твоими родителями.