Сирота - [19]

— Ты кто, детдомовский? — спросил Лешка.

— Який же еще? Известно, детдомовский, — помолчав, ответил мальчик и начал затягивать супонь.

Достать коленкой до деревянных клешней хомута он не мог и упирался ступней, что есть мочи задрав ногу.

— Как тут жизнь? — опять спросил Лешка.

Паренек затянул супонь, подвязал вожжи и только тогда ответил:

— Жизнь как жизнь. Обыкновенная. Ты что, новенький?

— Новенький.

— Ага, — неопределенно отозвался паренек и тронул вожжи.

Лешка пошел дальше. За конюшней и домом стоял недостроенный сарай из шлакоблоков, а за ним пустырь зарастал лопухами, крапивой и лебедой. Должно быть, раньше пустырь был двором: возле забора высилась груда разваленной кирпичной кладки, рядом заросла травой бомбовая воронка. Возвращаясь во двор, Лешка увидел возле конюшни незамеченную раньше собачью будку. Скрываясь от солнца, в ней лежал большой желтый пес. Он скосил глаза на проходившего мимо Лешку и лениво закрыл их.

Во дворе бегали и шумели вернувшиеся откуда-то малыши. Из кухни вышла девочка постарше, с красной повязкой на руке и застучала костылем о кусок рельса. Малыши, крича, побежали к столовой. Девочка с повязкой стала в дверях. Малыши, проходя мимо, показывали свои ладошки и заглядывали ей в лицо: пропустит или прогонит? Троих она прогнала; они побежали к умывальникам, стоявшим тут же, во дворе, поплескали на руки водой и прибежали обратно.

Лешка подошел к двери.

— Новенький? — строго поджимая губы, спросила девочка. — Горбачев? Покажи руки.

Лешка показал.

— А это что — траур по китайской императрице? — явно повторяя чужие слова, ехидно спросила девочка и показала на черные каемки под.

Лешкиными ногтями. — Как не стыдно! Хотя ты и не очень большой, — свысока сказала девочка, — но старше этих малышей, а у них руки чище.

На первый раз прощаю, но больше не пущу, имей в виду.

Лешка обозлился и хотел совсем не идти в столовую, но, когда все ушли со двора, вычистил щепкой ногти и все-таки пошел — он проголодался.

В столовой хозяйничали еще две старшие девочки. Они никому не делали замечаний, а просто разносили тарелки. Но Лешка слышал, как девочка с повязкой сказала им, что вон сидит новенький, фамилия его.

Горбачев, и что она уже сделала ему предупреждение, потому что он неряха. Лешка понял, что самым ненавистным для него человеком после дяди Троши будет эта курносая девчонка, которая корчит из себя неизвестно что.

После обеда маленькие побежали в спальню, а Лешка сел в тени на бревнах. Девочка с повязкой опять постучала по рельсу и, заметив.

Лешку, подошла к нему.

— Почему ты не идешь в спальню? Ты же слышал сигнал! Или, может быть, ты глухой? — опять ехидно спросила она.

— Иди ты знаешь куда! — обозлился Лешка.

— Хорошо! — зловеще сказала девочка и побежала в канцелярию.

Через несколько минут оттуда вышла Людмила Сергеевна, а Смола, как прозвал Лешка надоедливую девчонку, негодуя, договаривала на ходу:

— Мне-то что, но я же дежурная! Я же не имею права!..

— Хорошо, иди. Я сама с ним поговорю… За что ты обругал Киру? — подойдя, спросила Людмила Сергеевна.

— Нужна она мне — ругать ее!.. А что она липнет… как смола?

— Она не липнет, а просто хочет, чтобы ты выполнял наши правила.

Ты их пока не знаешь, потом привыкнешь. После обеда у нас обязательно ложатся и отдыхают. Тебе еще не показали твою койку? Пойдем, я покажу.

Спальня гудела приглушенными голосами, смехом и возней, но, когда.

Людмила Сергеевна и Лешка вошли, все с закрытыми глазами лежали на койках. На койке возле двери, зажмурившись изо всех сил, старательно храпел толстощекий мальчуган.

— Слава, перестань храпеть! — сказала Людмила Сергеевна. — Я ведь знаю, что ты притворяешься.

Храп немедленно прекратился, в углу засмеялись.

— Вот твоя койка пока, ложись, — сказала Людмила Сергеевна Лешке и вышла.

Все головы тотчас поднялись и повернулись к Лешке. Малыши уже видели его в столовой, но сейчас разглядывали так, будто он только что появился.

— А я знаю — ты новенький, — сказал Слава, лежавший у дверей.

— Ну, новенький. Дальше что? — повернулся к нему Лешка.

— Ничего. Только ты уже большой, в другой группе будешь. У Ксении Петровны.

— А кто это?

— Воспитательша. Она у старших воспитательша.

Теперь заговорили все разом, перебивая друг друга:

— А у нас Лина Борисовна.

— Так она же в отпуску…

— Ну так что? А пока у нас Анастасия Федоровна. Видал, в очках которая?.. Она девочек шить учит, а сейчас как воспитательша, вместо Лины Борисовны.

Дверь распахнулась, и на пороге встала женщина в очках, которую Лешка видел за швейной машиной.

— Дети, почему шум? Мы же договорились — не баловаться.

— Мы не балуемся, Анастасия Федоровна. Мы новенькому рассказываем.

Анастасия Федоровна подняла руку:

— Тихо! Расскажете потом. А сейчас никаких разговоров… А ты старший, — повернулась она к Лешке, — показывай пример.

Лешке вовсе не хотелось показывать пример, и, как только Анастасия Федоровна ушла, он шепотом начал расспрашивать ребят о детдомовской жизни, а они, тоже шепотом, торопясь и перебивая друг друга, рассказывали. Жить здесь весело. Они ходят на прогулки, экскурсии и даже иногда в кино. Воспитательница у них хорошая.