Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях - [7]

Направляя 16 декабря 1841 г. В. П. Титову свой «Опыт ду ховной статистики Сирии и Палестины» (так назывались в первом варианте «Статистические заметки»), Константин Михайлович писал: «Обширность предмета и разнообразие исследований, входящих в состав оного, внушили мне мысль разделить труд сей на две части, из коих в первой заключаются общие сведения о народах сего края и более подробное изложение о церкви православной и об унии; затем вторая часть будет посвящена исследованию о жителях прочих исповеданий и религий. С давнего времени приложил я все мое старание к собиранию точнейших сведений о сем предмете; но источники скудны, неверны или недоступны, особенно в отношении друзов, ансариев, измаилитов и некоторых других племен». И добавлял, что при составлении почти всех статистических сведений о крае «необходимо довольствоваться приблизительным успехом»[27].

Труд был одобрен, и в уведомлении Константина Михайловича о присвоении ему очередного звания (коллежского асес сора) сообщалось, что вице-канцлер К. В. Нессельроде торопит его с окончанием «Духовной статистики»[28]. В декабре 1842 г., после завершения Константином Михайловичем этой работы, Нессельроде поручил передать Базили «совершенную благодарность за скорое и отчетливое окончание достойного труда»[29]. Иными словами, МИД был заинтересован в накоплении соответствующей информации о стране.

Шесть лет спустя была готова «Сирия и Палестина…». 14 июня 1848 г. М. А. Базили писала из Москвы Гоголю: «Муж мой все еще в Петербурге, занимается своею книгою, заставляет переписывать и проч.»[30]. Но книга не увидела свет ни в 1848 г. (по словам П. А. Вяземского, из-за «дипломатической нашей совестливости», т. е. ввиду запрета министерства[31]), ни в 1854 г., когда И. Я. Прокопович стал готовить к изданию рукопись, оставленную у него на хранение, и когда сам Базили по неизвестным мотивам приостановил публикацию. Она была издана только в начале 60-х годов, когда Базили оставил государственную службу.

Несмотря на то что Константин Михайлович пережил в Сирии тяжелое горе — смерть сына-первенца и жены, матери его четверых детей[32], период его пребывания в стране (1839–1853) можно в известной мере считать для него счастливым временем. Как представитель России он, сын беззащитных османских райя, пользуется почетом и влиянием в этой османской провинции. Более того, он в состоянии оказывать защиту и покровительство своим единоверцам и благодаря своему мужеству предотвращает кровавые столкновения. В своем письме от 21 ноября 1841 г. к В. П. Титову он пишет: «Город Захле спасен мною, и по совести могу сказать, и голос народа здесь свидетельствует, что моими действиями приостановлена теперь не сколько междоусобная война… по возвращению моем из Дамаска успел я подвинуть моих коллегов и заставить пашу действовать. И они, и паша, и наипаче горцы возымели теперь ко мне большую доверенность, и иногда слушаются моих советов и марониты, и друзы». Впрочем, в обстановке соперничества держав в борьбе за влияние подобный успех не был прочным.

Будучи человеком властным и способным к принятию самостоятельных решений, Базили иногда превышал свои полномочия. Испытывавший ревность к влиянию генерального консула игумен Порфирий Успенский, глава первой русской духовной миссии в Палестине, не без торжества отмечал в своих дневниковых записях: «В Петербурге директор [Азиатского департамента] Сенявин говорил мне, что Базили берет на себя много лишнего, забывая, что он не министр, а второстепенный консул…»[33]. Базили получал выговоры от начальства. Однако стоило игумену, этому «соглядатаю Востока», прибегнуть к до носу на Базили, как посольство взяло под защиту консула, и Порфирию Успенскому было недвусмысленно указано на то, что ему как лицу духовному надлежит заниматься делами церковными и не вмешиваться в круг обязанностей генерального консула[34].

Дом Базили в Бейруте был культурным центром сирийской православной общины: Константин Михайлович способствовал восстановлению православной типографии, открытию при религиозных центрах едва ли не двух десятков православных школ; в его доме собирался небольшой круг образованных греков-ортодоксов и были сделаны попытки по примеру протестантских культурных обществ организовать просветительские чтения. Сам консул собирал арабские рукописи, о чем говорится в его переписке с Порфирием Успенским, отношения с которым со временем стали дружескими.

В гостеприимном доме российского консула останавливались П. А. Вяземский, совершавший вместе с женой паломничество в Святую Землю, и Н. В. Гоголь, который прибыл в Сирию в начале февраля 1848 г., посетил Иерусалим и выехал из Бейрута в Одессу вместе с семьей Базили в апреле.

В 1853 г., с началом Крымской войны, Базили спустил флаг над зданием бейрутского генерального консульства и выехал в Италию, а оттуда в Россию. Наступил новый период его дипломатической деятельности, которая осуществлялась уже на ином уровне. Базили получает ряд ответственных назначений: в 1855 г. он состоит при русском после в Вене князе А. М. Горчакове, участвуя в Венской конференции России, Австрии, Франции, Великобритании и Османской империи, организованной с целью выработки предварительных мирных условий, а в 1856 г. принимает участие в Парижском конгрессе, будучи прикомандирован к представителю России князю А. Ф. Орлову; наконец, в 1857 г. Базили назначается в Стамбул русским комиссаром в Международную комиссию по де лам Молдавии и Валахии. В письмах к выпускнику лицея Безбородко поэту Н. В. Гербелю из Бухареста от 30 ноября 1857 г. и 31 января 1858 г. Константин Михайлович сетует на «едва выносимые занятия», на усталость от переездов из столицы в столицу и на то, что он «так завален делами» по комиссии, что решительно не имеет возможности заняться разбором своих воспоминаний и переписки. Он поговаривает об «отдыхе от служебных занятий»