Сириус - [30]

Румыно-карпатская стратегия до того завладела умами, что даже весть о взрыве на Пороховых не просветила голов. Огромный завод и склад опасного материала на окраине Петербурга взлетели на воздух. Столица содрогнулась от удара. До двухсот тяжелораненых, а убитых не сосчитать. Собирают по кусочкам.

— Что бы сделал Петр Великий? — спросили Нилова.

— Помчался бы в Петербург, побил палкой высшее начальство, а потом повесил десятка два лежебок и тунеядцев, приставленных к хранению военных материалов.

— А вы не думаете, что тут немецкая рука поработала?

— Наверняка. Но что это меняет? Кота сажают в кладовую не для того, чтобы спал, а чтобы мышей ловил. Кота и надо бить. К сожалению, у нас никого не бьют, потому что «на все воля Божия».

Император принял известие о взрыве с обычным спокойствием. Был занят письмом от Аликс — одним из тех писем, где речь шла о заключении мира с Германией. На этот раз ясно обрисовался силуэт Эрни — брата императрицы, приславшего ей «длинное милое письмо». По его мнению, кто-то должен строить мост для переговоров. Не дожидаясь ответа, он послал уже доверенного человека в Стокгольм. Уверяет, что в Германии нет настоящей ненависти к России.

И опять письмо от Васильчиковой, на этот раз из Берлина.

Союзники встревожились не на шутку. Палеолог рыскал по всем гостиным и салонам, напросился даже на обед к великому князю Павлу Александровичу с целью выпытать что-нибудь.

VII

Несчастливо вступила царская семья в 1915 год.

Второго января стало известно о крушении поезда, шедшего из Царского Села в Петроград. Дворцовый комендант запросил начальника железнодорожного полка, не было ли в поезде особ, принадлежащих ко двору и к дворцовому ведомству? Вечером он позвонил в Александровский дворец и просил дежурного флигель-адъютанта доложить государыне, что в числе пострадавших значится ее фрейлина Вырубова. Ее чуть живую вынули из-под вагона с переломленными ногами и поврежденной спиной.

Государыня заплакала.

— Ники! Это был наш верный друг! Я знаю, что Бог покарал нас за то, что я ревновала ее к тебе.

Около полуночи, истекавшая кровью, насквозь прозябшая на двадцатиградусном морозе, Вырубова доставлена была в вагоне-теплушке в Царское Село.

Вместе с августейшей семьей на перроне собралась толпа придворных и чинов дворцовой охраны. Великие княжны залились слезами при виде мертвенного лица, глянувшего на них с носилок. Императрица села в санитарную карету, чтобы сопровождать больную до лазарета, держала ее голову, а Вырубова шептала, как ей сладко умереть на руках у ее величества. Наутро царская семья собралась у постели больной. Княжна Гедройц, начальница лазарета, впрыскивала ей камфору и строгим тоном приказывала быть бодрой.

— Вы должны жить! — кричала она ей в ухо.

Анна Александровна часто впадала в беспамятство.

— Аня, хочешь ли видеть государя?

— Видеть его? Какое счастье!..

Государь взял ее за руку и сказал, обращаясь к плачущим старикам Танеевым:

— У нее есть сила в руке.

Княжна Гедройц торопилась с причащением. Больная за полчаса до этого выразила такое желание, и священник стоял уже в палате.

Приняв причастие, Анна Александровна снова впала в беспамятство. Княжна шепнула, чтобы шли прощаться с умирающей. До вечера не доживет. Но только что мать с отцом хотели подойти, как в покой вошла черная фигура в сапогах, в поддевке и, не взглянув ни на кого, подошла к постели. Все узнали старца.

Взяв больную за руку, он голосом, от которого многие вздрогнули, закричал:

— Аннушка! Проснись! Взгляни на меня! Проснись, Аннушка!

Все ждали, что будет.

Сомкнутые веки нехотя открылись.

— Отец Григорий! Ты!.. Слава Богу!

Она улыбнулась. Старец, бледный и тоже похожий на вставшего из гроба, обернулся к присутствующим:

— Поправится. Жива будет.

При общем молчании, шатаясь, он вышел из палаты и грохнулся, едва переступив порог. Первой опомнилась царица.

— Скорей! Скорей! Поднимите отца Григория!

Санитары уложили его на клеенчатую кушетку.

Лицо, борода, волосы, шелковая рубашка были мокры от пота.

Очнувшись, Григорий Ефимович не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

Прошло не меньше получаса, прежде чем силы вернулись к нему. Государь стоял смущенный, а у государыни лицо светилось, как у Магдалины, узревшей Христа.

Заговорили о чуде исцеления, о черных оккультистах, передавших старцу силу гипноза. Останется она при нем, пока белые оккультисты не снимут.

— Интересно, каким образом он приехал? — спрашивал дворцовый комендант. — Ведь поезда в то время не было.

— Он не поездом прибыл, а в автомобиле.

— Так ведь ему отказано в казенном автомобиле.

— Это был автомобиль графини Витте.

— А!.. Вот откуда ветер дует!

Спиридович рассказал, как родители Вырубовой, оповещенные о катастрофе, застали дочь лежащей в маленькой сторожке, куда ее перенесли после того, как вытащили из-под колес вагона. Там она кричала от невыносимых болей и часто поминала отца Григория. Но мать слышать о нем не хотела, торопила, чтобы Аню как можно скорей перевезли в Царское Село.

Распутин узнал о несчастье наутро. Сообщила и предоставила свой автомобиль графиня Витте.

На третий день старец явился снова навестить больную.