Сириус Цэ - [19]

– Раньше обложки пластинок были настоящими произведениями искусства, с появлением компакт-дисков обложки превратились в спичечные этикетки. Всё мельчает в этом мире. В моде теперь, например, трибьют-группы, эти уродцы-подражатели.

Роботы в ангаре втаскивали блестящие продолговатые цилиндры внутрь космолёта. На спинах у роботов, словно у спортивной команды, имелись порядковые номера. Хокинг ходил среди роботов и чем-то мне их напоминал.

– Никак не идёт из головы гипотеза Стивена, – сказал я, – что пришельцы могут быть роботами. Неужели искусственный разум возможен?

– Роботы, – с теплотой в голосе произнёс Годфрид, – они как дети. Как домашние животные. Я их обожаю. Каждый мой робот – индивидуальность. Будь то робот-рабочий, робот-матка или Домо. Разумны ли они? Робот, исполняющий лишь стандартный набор команд, скорее приходится родственником микроволновке, нежели человеку, хоть он и стоит на двух ногах. Программируемый робот, функции которого может расширить специалист или продвинутый пользователь, это всё та же микроволновка, но более навороченная. А вот робот, не программируемый на компьютере, а обучающийся самостоятельно, как ребёнок или как братья наши меньшие, потенциально способен самостоятельно мыслить. Всё зависит от объёма его памяти и от учителя.

– Годди, с Хокингом понятно, а как ты оказался здесь? – поинтересовался я.

Гений роботостроения чуть помрачнел, задумавшись на несколько секунд. Черты его лица были похожи на черты лица актёра Шона Коннери в более поздний период его творчества. И Годфрид, и Стивен были англичанами.

– Понимаешь, я проиграл на скачках много денег. Залез в долги. Отыграться не сумел. От отчаяния решил расстаться с жизнью. Привязал верёвку к дереву, сел в автомобиль, на шею надел петлю. И тут появилась Рифеншталь. Приехала на интроцикле. Я когда это одноколёсное чудо техники увидел, у меня сразу же пропало желание умирать, а появилось желание на нём прокатиться. Марго заплатила мои долги. А взамен пригласила поучаствовать в её секретном проекте.

Он соскочил с ящика, сказал:

– Ладно. Хватит болтать. Пошли купаться.

Потом подумал ещё немного и изрёк:

– Да, роботы похожи на детей. Но и мы тоже похожи на детей. Мы похожи на детей, которые находятся на первой этаже дома, огороженного забором. Мы слышим звуки и голоса, доносящиеся извне, ощущаем запахи, видим верхушки каких-то растений, мелькание каких-то предметов, но ничего понять не можем, потому что окно, через которое мы познаём внешний мир, упирается в забор.

Нам необходимо подняться на второй, затем на третий этаж и ещё выше, чтобы всё увидеть и во всём разобраться…

***5***

В середине плоского экрана возникла надпись на русском языке: «Конец фильма», а внизу – титр на английском: «The End». Я выключил «вертушку». Хоть телевизор был и smart, но Интернет отсутствовал, поэтому приходилось довольствоваться имеющимся. Хорошо, что в наличие были DVD-диски, а то вечерами от нечего делать мы со Шропширом выли бы на Луну.

Кстати, Луна за окном светила вовсю. Она была похожа на кусок сливочного масла, плавящийся на невидимой сковородке.

– Этот Крис Кельвин, – сказал Шропшир, лениво развалившийся на кожаном диване,

– вылитый ты.

– Одно лицо? – Не понял я.

– Ну, что-то есть, но я не об этом. Я имею в виду, что ты, как он, целый день сегодня бродил по острову, прощаясь с Землёй.

Я поднялся с кресла, включил верхний свет, направился к холодильнику.

– За водопадом видел странное перекрученное дерево. Его ствол напоминает вручную выжатое бельё. А у залива – целые полчища огромных бабочек. Красивые, заразы.

Из холодильника я взял две банки «бадвайзера». Немного пива мне позволялось.

– Через восемь дней будешь на месте, – сказал Шропшир. – Это тебе не восемь месяцев, – и весело добавил: – Ты там только сильно не хулигань: не пиши «здесь был Макс», упаковку от еды не разбрасывай и компакт-диски со своей музыкой, а то они потом с ума все сойдут, когда сами туда прилетят.

Это он меня так подбадривал. Чтобы настроение мне поднять. Я, естественно, жутко волновался, хотя вида старался не подавать. Но Шропшир взглядом насквозь меня просвечивал, нутром чувствовал, что я ужасно нервничаю.

– И, самое главное, – ночью, смотри, на «Шершне» не сбеги. А то это будет как-то не по-человечески. Не по-мужски как-то. Не по-честному. Я вот давно бы мог отсюда удрать. Или по крайней мере спутниковую антенну с ресивером сделать, чтобы информацию хоть какую-то из внешнего мира получать. Сижу тут который год, понимаешь, как заключённый, Марго твою фак. Но раз дал согласие, что никаких телефонов, никакого радио с телевидением, то терплю и жду, пока не закончится проект, – это уже было им сказано на полном серьёзе, – пока Хокинг свой новый движок на практике, на разных скоростях не испытает.

Потом глаза его снова вспыхнули весёлыми искорками, и он заявил:

– А ты знаешь; Хокинг, оказывается, в обнимку с плюшевым медведем спит. Лично сам видел. Совсем, как дитя малое.

– Ты, пока я летать буду, американскую версию посмотри. Лем сказал, что американский вариант ему больше понравился. Но, я считаю, штатовский «Солярис» никакой. Дерьмо полное.