Сирены Титана. Колыбель для кошки. Рассказы - [131]
И все же та единственная женщина, которая невольно заставила меня застонать, только сняла сандалии.
Я попытался развязать шнурки на ботинках. Хуже меня никто из женихов не запутывался. Один башмак я снял, но другой затянул еще крепче.
Я сломал ноготь об узел и в конце концов стянул башмак не развязывая.
Потом я сорвал с себя носки.
Мона уже сидела, вытянув ноги, опираясь округлыми руками на пол сзади себя, откинув голову, закрыв глаза.
И я должен был совершить впервые… впервые, в первый раз… господи боже мой…
Боко-мару.
92. Поэт воспевает свое первое боко-мару
Это сочинил не Боконон.
Это сочинил я.
93. Как я чуть не потерял мою Мону
— Теперь тебе легче говорить со мной? — спросила Мона.
— Будто мы с тобой тысячу лет знакомы, — сознался я. Мне хотелось плакать. — Люблю тебя, Мона!
— И я люблю тебя. — Она сказала эти слова совсем просто.
— Ну и дурак этот Фрэнк.
— Почему?
— Отказался от тебя.
— Он меня не любил. Он собирался на мне жениться, потому что «Папа» так захотел. Он любит другую.
— Кого?
— Одну женщину в Илиуме.
Этой счастливицей, наверно, была жена Джека, владельца «Уголка любителя».
— Он сам тебе сказал?
— Сказал сегодня, когда вернул мне слово, и сказал, чтобы я вышла за тебя.
— Мона…
— Да?
— У тебя… у тебя есть еще кто-нибудь?
Мона очень удивилась.
— Да. Много, — сказала она наконец.
— Ты любишь многих?
— Я всех люблю.
— Как… Так же, как меня?
— Да. — Она как будто и не подозревала, что это меня заденет.
Я встал с пола, сел в кресло и начал надевать носки и башмаки.
— И ты, наверно… ты выполняешь… ты делаешь то, что мы сейчас делали… с теми… с другими?
— Боко-мару?
— Боко-мару.
— Конечно.
— С сегодняшнего дня ты больше ни с кем, кроме меня, этого делать не будешь, — заявил я.
Слезы навернулись у нее на глаза. Видно, ей нравилась эта распущенность, видно, ее рассердило, что я хотел пристыдить ее.
— Но я даю людям радость. Любовь — это хорошо, а не плохо.
— Но мне, как твоему мужу, нужна вся твоя любовь.
Она испуганно уставилась на меня:
— Ты — син-ват.
— Что ты сказала?
— Ты — син-ват! — крикнула она. — Человек, который хочет забрать себе чью-то любовь всю, целиком. Это очень плохо!
— Но для брака это очень хорошо. Это единственное, что нужно.
Она все еще сидела на полу, а я, уже в носках и башмаках, стоял над ней. Я чувствовал себя очень высоким, хотя я не такой уж высокий, и очень сильным, хотя я и не так уж силен. И я с уважением, как к чужому, прислушивался к своему голосу.
Мой голос приобрел металлическую властность, которой раньше не было.
И, слушая свой назидательный тон, я вдруг понял, что со мной происходит. Я уже стал властвовать.
Я сказал Моне, что видел, как она предавалась, так сказать вертикальному боко-мару с летчиком в день моего приезда на трибуне.
— Больше ты с ним встречаться не должна, — сказал я ей. — Как его зовут?
— Я даже не знаю, — прошептала она. Она опустила глаза.
— А с молодым Филиппом Каслом?
— Ты про боко-мару?
— И про это, и про все вообще. Как я понял, вы вместе выросли?
— Да.
— Боконон учил вас обоих?
— Да. — При этом воспоминании она снова просветлела.
— И в те дни вы боко-марничали вовсю?
— О да! — счастливым голосом сказала она.
— Больше ты с ним тоже не должна видеться. Тебе ясно?
— Нет.
— Нет?
— Я не выйду замуж за син-вата. — Она встала. — Прощай!
— Как это «прощай»? — Я был потрясен.
— Боконон учит нас, что очень нехорошо не любить всех одинаково. А твоя религия чему учит?
— У… У меня нет религии.
— А у меня есть!
Тут моя власть кончилась.
— Вижу, что есть, — сказал я.
— Прощай, человек без религии. — Она пошла к каменной лестнице.
— Мона!
Она остановилась:
— Что?
— Могу я принять твою веру, если захочу?
— Конечно.
— Я очень хочу.
— Прекрасно. Я тебя люблю.
— А я люблю тебя, — вздохнул я.
94. Самая высокая гора
Так я обручился на заре с прекраснейшей женщиной в мире.
Так я согласился стать следующим президентом Сан-Лоренцо.
«Папа» еще не умер, и, по мнению Фрэнка, мне надо было бы, если возможно, получить благословение «Папы». И когда взошло солнце—Борасизи, мы с Фрэнком поехали во дворец «Папы» на джипе, реквизированном у войска, охранявшего будущего президента.
Мона осталась в доме у Фрэнка. Я поцеловал ее, благословляя, и она уснула благословенным сном.
И мы с Фрэнком поехали за горы, сквозь заросли кофейных деревьев, и справа от нас пламенела утренняя заря.
В свете этой зари мне и явилось левиафаново величие самой высокой горы острова — горы Маккэйб.
Она выгибалась, словно горбатый синий кит, с страшным диковинным каменным столбом вместо вершины.
По величине кита этот столб казался обломком застрявшего гарпуна и таким чужеродным, что я спросил Фрэнка, не человечьи ли руки воздвигли этот столб.
Он сказал мне, что это естественное образование. Более того, он добавил, что ни один человек, насколько ему известно, никогда не бывал на вершине горы Маккэйб.
— А с виду туда не так уж трудно добраться, — добавил я. Если не считать каменного столба на вершине, гора казалась не более трудной для восхождения, чем ступенька какой-нибудь судебной палаты. Да и сам каменный бугор, по крайней мере так казалось издали, был прорезан удобными выступами и впадинами.
«Колыбель для кошки» – один из самых знаменитых романов Курта Воннегута, принесший ему как писателю мировую славу. Роман повествует о чудовищном изобретении бесноватого доктора Феликса Хониккера – веществе «лед-девять», которое может привести к гибели все человечество. Ответственность ученых за свои изобретения – едва ли не центральная тема в творчестве Курта Воннегута, удостоенного в 1971 году почетной степени магистра антропологии, присужденной ему за этот роман Чикагским университетом.Послушайте – когда-то, две жены тому назад, двести пятьдесят тысяч сигарет тому назад, три тысячи литров спиртного тому назад… Тогда, когда все были молоды… Послушайте – мир вращался, богатые изнывали он глупости и скуки, бедным оставалось одно – быть свободными и умными.
Хотите представить себя на месте Билли Пилигрима, который ложится спать пожилым вдовцом, а просыпается в день свадьбы; входит в дверь в 1955 году, а выходит из нее в 1941-м; возвращается через ту же дверь и оказывается в 1963 году; много раз видел и свое рождение, и свою смерть и то и дело попадает в уже прожитые им события своей жизни между рождением и смертью? Нет ничего проще: нужно только научиться у тральфамадорцев, изредка посещающих Землю на своих летающих блюдцах, видеть в четырех (а не в трех, как человеки разумные) измерениях, и тогда вы поймете, что моменты времени не следуют один за другим, как бусы на нитке, а существовали и будут существовать вместе в одном и том же месте.
В «Галапагосе» рассказывается, с точки зрения призрака упомянутого Леона Траута, история последних дней современной цивилизации, какой она видится спустя миллион лет после происшедшего. После всемирной катастрофы в живых остается горстка людей, которые высаживаются на один из островов архипелага Галапагос. Где живут, мутируют и превращаются в некое подобие мыслящих рыб. Главное отличие бедолаг, которым повезло, от нас состоит в том, что они живут и мыслят намного проще: главным врагом человечества, по Воннегуту, являются слишком большие мозги, коими наделены современные люди.
Брат и сестра Уилбер и Элиза Суэйн, герои романа «Балаган, или Конец одиночеству», в глазах родных и близких внешне безобразные и умственно неполноценные люди. Но они оригинально мыслят и чувствуют, когда делают это сообща. Вместе они гениальны. После насильственного разделения их удел – одиночество. Даже став президентом страны, будучи на Олимпе власти, Уилбер не смог преодолеть барьер одиночества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Шорт-лист конкурса "Наше дело — правое", заход с темой "Нелишние люди". Опубликован в журнале "Шалтай-Болтай", N2, 2009 и в журнале "Сибирские огни " N6, 2010.
3-е место конкурса Азимут с темой "Город" 2010. 2-е место 5-го конкурса клуба "Пирамида" в номинации "фантастика". Опубликован в журнале "Азимут" N12, 2010.
Начав свой литературный путь в 1908 году, Грин создал за четверть века писательской работы более четырехсот произведений. Творческое наследие писателя не собрано полностью до сих пор. Не входил в книги Грина, в собрания его сочинений и публикуемый нами рассказ «Волчок».Этот рассказ о временах Первой мировой войны впервые был напечатан 30 июня 1915 года в газете «Трудовая копейка», выходившей в Москве, чуть позже — в № 39 того же года — в журнале «Нива»; в августе 1979 года он был перепечатан журналом «Дон».Прусские офицеры безуспешно допрашивают русского пленника и, не получив ответа, приговаривают его к расстрелу…
В Рогалях объявились живые мертвецы. Шатались они по окрестным хуторам и близлежащим деревням, но никого уже не смущали и не пугали. Вернулся домой покойник, никого не загрыз, в могилу не утянул за собою, пить-есть не просит, места ему на ночлег не нужно: всю ночь в хлеву стоит, скотину стережёт. Ну что с них вреда?..Однако ж отец Симеон решил таки выяснить в чем тут дело…
Стимпанковская история о двух раздолбаях, которые походя разрушили старую политическую систему, но так и не придумали новую.
Листая старые альбомы выпускников, герой рассказа находит удивительное сходство лиц — как будто у каждого человека есть двойник. Что случится, если герой встретится с собственной молодостью, повторенной в другом юноше?
«В феврале 2001 года случилось невиданное доселе событие – времетрясение, – рассказывает нам один из любимых персонажей автора Килгор Траут. – Вселенная пережила острый приступ неуверенности в себе. Стоит ли ей расширяться бесконечно? За каким дьяволом? Не вернуться ли на пару минут к началу начал, а потом снова устроить Большой Взрыв?» Однако такой поступок требовал слишком большой смелости, и Вселенная вернулась всего на десять лет назад. А люди получили в подарок целых десять лет жизни и шанс переписать ее набело – ведь все ходы заранее известны! Это могли быть идеальные, лучшие десять лет жизни, но изо дня в день, неделю за неделей люди упрямо наступали на старые грабли, в точности повторяя рисунок судьбы… * * * История жизни, в которой все знаковые события случались неожиданно, вне всякой логики и здравого смысла.
«Армагеддон в ретроспективе» — это коллекция рассказов, статей и эссе, изданных после смерти Курта Воннегута.Все они объединены темой войны, которую писатель (сам воевавший и побывавший в плену) ненавидел больше всего на свете и которой посвящал самые яркие страницы своих произведений.На войне, по Воннегуту, правых и виноватых нет, есть только жертвы беспощадной Системы, ломающей человеческие судьбы.Но существует ли способ изменить это? Или мы навеки обречены жить «в период между войнами»?
«Вербное воскресенье» — по-настоящему уникальное произведение. Это поразительная, причудливая и искусная мозаика эпизодов, смешных и печальных, которую сам Воннегут назвал «автобиографическим коллажем».Детство, юность, война, плен, радость брака и отцовства, катастрофа, новый взлет — воспоминания, которые писатель тасует, точно колоду карт, легко и почти небрежно. И на фоне всех этих зарисовок из его жизни четко проступает терзавший Воннегута всю жизнь «проклятый вопрос» — что спасает человека от одиночества и дарит смысл жизни?..
Язвительный, остроумный и необыкновенно полемичный «Человек без страны». Парадоксальное эссе «Храни вас Бог, доктор Кеворкян!» и беседы о писательском ремесле «Пожать руку Богу», впервые публикующиеся на русском языке.В этих трудноопределимых в жанровом отношении произведениях талант Воннегута сверкает всеми своими гранями: вымысел переплетается с реальностью, иронию внезапно сменяет серьезный тон, а на первый план снова и снова выходят «вечные» вопросы – о жизни и смерти, о творчестве и о времени, которое определяет судьбу.