Сионская любовь - [16]

— Чем я согрешила, господин мой, — спросила девушка, и слезы потекли по ее щекам, — в жизни чужого не брала. В винограднике твоем я не ела гроздей и с собой не унесла. Только опавшие ягоды подбирала. Мы с матерью собираем на полях и в садах оставшееся после сбора урожая. Этим кормимся.

— Кто твоя мать, и какого племени отец?

— Мать моя филистимлянка, отца я не знаю, а какого он племени — известно матери.

— А где живете вы с матерью?

— Вот в этой хижине. Сейчас матери нет здесь, через три дня вернется.

Я отвечала тебе, господин, теперь ты ответь мне, зачем испугал меня, зачем требовал вернуть, что не брала?

— О, бесконечно много ты взяла у меня в тот день, что впервые увидел тебя. Безмятежность — лучшее достояние души — ты унесла, вестница любви.

— Что я для тебя? — спросила девица, не понимая высоких слов.

— Весь мир! — выпалил Тейман, снял с пальца кольцо и протянул его девушке, — как зовут тебя?

— Люди вокруг называют меня Роза.

— Удивительно подходит тебе это имя! Знай же, нежная Роза, — вдохновенно продолжил юноша, — драгоценный сапфир в кольце — это твой чистый лик. Накрепко вправлен в кольцо прекрасный камень, навечно пленен моим сердцем чудный образ. Одного из двух я хочу: возвысить тебя до моих богатых палат, или самому спуситься в эту бедную хижину.

А простодушная Роза все не поймет слов юноши, и с восхищением и удивлением смотрит на него.

— Как ты добр, господин! Но хижина эта тесна для троих. Да и зачем тебе бежать из столичных дворцов в безлюдное место? Вот через три дня вернется мать, и услышим, что ответит тебе, а я без нее не знаю.

«Она не из тех простушек, чья наивность служит корысти», — подумал Тейман и, не сдержавшись, поцеловал девушку.

— Милая Роза, я приду к твоей матери, а пока укажи мне путь, как выйти отсюда на дорогу и как вернуться на это место.

Роза указала тропу, что ведет к дому Ситри. Тейман ушел, и душа его не терпит: скорей бы миновали три дня.

Разочарование

Через два дня Ситри приготовил урожай винограда и стал торопить Теймана: пора возвращаться в Иерусалим. Ранним утром сложили лучшие плоды в золотые и серебряные бочонки, укрепили груз на спинах ослят и тронулись в путь.

Впереди каравана неспешно шагает огромный бык, тяжело ступая копытами. Великолепны его золоченые рога. На голове, словно драгоценная корона, блестит венок из оливковых ветвей — пусть видят, кто есть царь среди прирученных людьми зверей. Он всех превосходит силой и более других полезен человеку, бороздя и бороня землю. Он завершил свой тяжкий труд под ярмом и умиротворенно смотрит на долины и холмы. Земля удивительно плодородна, но без его помощи не вырастили бы крестьяне славный урожай, оттого и кормили быка досыта: ешь, сколько угодно. Сейчас путь его лежит в святой Иерусалим. Как с честью он покончил свой труд, так достойно завершит свою жизнь. Богу и людям посвящена смерть жертвенного быка. Лучшее мясо и жир полагаются коэнам, служителям Господа, остальное — украсит стол хозяев бывшего труженика.

Караван прошел часть пути, и Тейман говорит своим работникам: «Двигайтесь, не торопясь, а я вернусь на Кармель, закончу дела и к вечеру догоню вас».

Тейман оседлал мула и повернул в сторону Кармеля. Вот и знакомая хижина. Увы, нет ни Розы, ни матери ее. Теймана встретила неизвестная старуха.

— Филистимлянка, мать Розы, что жила тут, велела вернуть тебе вот это. Камень выпал из кольца и никак нельзя вправить его на место.

— Где же Роза и мать ее? — в отчаянии возопил Тейман, — скажи, заплачу тебе сколько пожелаешь.

— Это мне неведомо, господин. Знаю лишь, по словам филистимлянки, что они не вернутся.

Не солоно хлебавши, ушел Тейман, понурив голову. Что произошло? Он не знает. Догнал караван, и вскоре прибыли все в Иерусалим. Иядидья, как и положено, возложил на жертвенник особые плетеные корзины, полные лучших первых плодов. Тейман стоял при сем мрачен и молчалив, и о кручине своей никому ничего не сказал. Безмолвна глубокая печаль.

Глава 6

На ложе моем, по ночам, искала я того,

кого любит душа моя…

Песнь песней 3,1.

Канун праздника

Четырнадцатый день месяца Тишрей, канун осеннего праздника Суккот. Тамар сидит в своей комнате у открытого окна. Пройдет кто мимо из слабых мира сего — вдова, сирота, чужеземец или просто бедный человек — одарит его Тамар деньгами: пусть у всех будет праздник. А потом укажет путь на гумно и в отцовские винные погреба. Там распоряжаются Тейман и Зимри, раздают просителям хлеб, молодое вино и оливковое масло.

Входит Тирца в сопровождении слуги, который несет пять роскошных мужских платий, сшитых по ее указу для Амнона, спасшего Тамар.

— Хорошо, что предупредила меня, дочь, что твой спаситель из Бейт Лехема такого же сложения и роста, как этот юноша. Примерили одежду на слугу — ему впору. Повесь наряды в твоей комнате, пусть сей дар дожидается будущего своего обладателя.

— В пять праздничных одежд ты оценила мою жизнь, — смеется Тамар.

— По душе придется пастуху подарок, он не нашивал прежде богатых одеяний, — сказала Тирца.

— А эти тридцать новых кафтанов снеси ученикам пророков, — обратилась Тирца к слуге, — отдай им и на словах прибавь, что они приглашены к нам на завтрашнюю трапезу. Надеюсь, красивая одежда не затемнит вид мудрости.