Синяя лилия, лилия Блу - [27]

Орла щелкнула пальцами между Блу и книгой.

– Эй. Именно об этом я и говорю.

Блу заложила книжку пальцем, чтобы не потерять страницу.

– Я не просила совета.

– Да, и напрасно, – сказала Орла. – Что, по-твоему, произойдет через год? Все твои парни отправятся в крутые колледжи, а где будешь ты? Здесь, в Генриетте, с людьми, с которыми ты раньше не удосуживалась поболтать.

Блу открыла рот и закрыла. Глаза Орлы победоносно сверкнули. Она знала, что дошла до сути.

На улице послышалось знакомое ворчание старого «Камаро», и Блу вскочила. Она бросила ложку в раковину.

– Мой шофер приехал.

– Временный шофер.

Блу взорвалась и запустила стаканчиком из-под йогурта в мусорное ведро.

– Орла, что это? Зависть? Или что? Ты не хочешь, чтобы я к ним привязывалась, потому что… пытаешься уберечь меня от душевной боли? А ты знаешь, что́ еще временно? Жизнь.

– Ой, пожалуйста. По-моему, ты говоришь…

– Возможно, мне следовало распространить свою любовь сразу на нескольких матерей! – Блу схватила жакет и затопала по коридору к двери. – Если бы я не любила ее так сильно, то, наверное, не страдала бы, когда она ушла! У меня были бы запасные родители, и каждому принадлежал бы крошечный кусочек моей любви, и если бы один из них пропал, я бы даже не заметила! А может, вообще не следует никого и ничего любить! Ведь так гораздо проще, честное слово! Нет любви – нет и разочарований. Я заключу свое сердце в башню!

– Да успокойся, блин, – сказала Орла, вышагивая за ней в сабо на платформе. – Я не это имела в виду.

– Знаешь, что мне кажется, Орла? Что ты надо мной просто издеваешься… – и тут Блу врезалась в Ганси, который вошел в прихожую.

На мгновение она ощутила запах мяты и твердость его груди, а потом резко отстранилась.

Ганси высвободил часы из вязаного жакета Блу, за который они зацепились.

– Привет. А, Орла.

– «А, Орла», – нелюбезно передразнила та.

Ганси не знал, что грубость предназначалась не ему. Он поморщился.

Калла крикнула сверху:

– Заткнулись все!

– Ты еще припомнишь этот разговор и извинишься передо мной, – сказала Орла. – Не забывай, кто ты такая.

Она развернулась с максимальным изяществом, насколько позволяли ей длинные ноги и массивные сабо.

Ганси был слишком деликатен, чтобы допытываться о причине ссоры.

– Увези меня отсюда, – попросила Блу.

Снаружи был унылый день, мокрый и холодный – поздняя осень наступила слишком рано. Мэлори сидел на переднем сиденье «Кабана»; Блу одновременно пожалела и обрадовалась, что он тут. Он не позволил бы им совершить какую-нибудь глупость.

Она сидела рядом с Псом и смотрела в окно, пока они проезжали мимо Моул-Хилл по пути к Куперс-Маунтин. Блу чувствовала, как ее дурное настроение растворялось в хмари снаружи. Кусок мира за окнами сильно отличался от Генриетты. Местность была сельская, вполне окультуренная. Больше коров, меньше лесов. И очень бедно. Дома, стоявшие вдоль шоссе, размером уступали трейлерам.

– Я не очень на это надеюсь, – сказал Ганси, обращаясь к Мэлори.

Он потрогал плечо: дождь проникал в машину, даже несмотря на закрытое окно. Капало и на приборную панель под зеркальцем заднего вида. Мэлори стряхнул воду с карты, которую держал в руках.

– Я исползал эту гору год назад и не нашел никакой пещеры, – продолжал Ганси. – Если она там есть, это чей-то секрет.

Блу подалась вперед, и Пес тоже. Она сказала:

– Есть один очень хитрый способ, с помощью которого здешние обитатели выясняют чужие секреты. Мы спросим.

Ганси встретился в зеркале заднего вида взглядом с ней, а потом с Псом.

– Ну, секреты Адама узнать нетрудно.

– Я не имею в виду людей типа Адама.

Блу знала, что с сельским населением данной части штата Вирджиния связаны два отчетливых стереотипа – добрые соседи, которые одалживают друг у друга сахар и знают все обо всех, и грубые работяги, которые стоят на крыльце с ружьем и ругают черных, когда напиваются. Поскольку сама она до мозга костей принадлежала первой категории, Блу до подросткового возраста не верила в существование второй. Школа научила ее, что в одной семье два типа почти никогда не встречаются.

– Слушайте, – сказала она. – Когда приедем, я покажу домá, куда имеет смысл постучать.

Куперс-Маунтин оказалась скорее горкой, чем настоящей горой; впечатляла она в основном за счет своего внезапного появления посреди скудно населенной равнины. На склоне располагалось небольшое поселение. Остальное пространство занимали разбросанные далеко друг от друга фермы. Блу направила Ганси мимо первого ко вторым.

– Люди, которые живут в деревне, обычно не знают никого за ее пределами, – пояснила она. – А пещер в деревнях не бывает. О, вот это – то, что нужно. Ты, пижон, лучше подожди в машине.

Ганси слишком хорошо сознавал собственное пижонство, чтобы спорить. Он направил машину по длинной гравиевой дорожке, которая упиралась в белый фермерский дом. Косматый пес безо всякой породы – или всех пород сразу – выскочил откуда-то и залаял, когда Блу вылезла из машины под дождь.

– Эй, – сказала ему Блу, и пес немедленно убрался под крыльцо.

На стук открыла пожилая женщина с журналом в руках. Вид у нее был дружелюбный. Впрочем, по опыту Блу, каждый, кто жил на уединенной старой ферме, обычно выглядел дружелюбно – вплоть до того момента, когда переставал.