Синто - [47]
В течение всего этого периода строго запрещено есть мясную пищу, а также блюда, приготовленные из молотого зерна, то есть муки, будь то хлеб или лапша. Особое внимание уделяется «чистоте» воды и огня, используемых для приготовления еды. Помните, как в мифе о схождении бога Идзанаги в Страну Корней в поисках своей жены Идзанами отвечает супругу, что она уже отведала пищи с очага этой «нечистой» страны и поэтому путь обратный ей уже закрыт. «Нечистые» вода и огонь почитаются одним из главных источников бед, поэтому столь важно употреблять во время ритуала только «очищенную» особым способом воду, да и огонь следует добывать исключительно натуральным способом — с помощью особого кремня и кресала или трением дерева о дерево. На таком же «чистом» огне готовится и еда для подношения богам.
В наше время, наряду с соблюдением перечисленных выше запретов и ограничений, особый акцент делается и на внутреннем духовном состоянии очищающегося. Надо гнать от себя дурные мысли, не желать зла другому, забыть о гневе и обрести искренность, правдивость, прямоту и милосердие, тем самым обретая благорасположение божества. И, как пишет один из современных японских знатоков синто, если веришь в то, что ками есть частица тебя, если недолжными делами не омрачаешь свое сердце, то в конце концов не столь уж важно, что ты ешь и какие запреты соблюдаешь. Ибо важно не то, что вне, а то, что внутри.
Несомненно, подобная интерпретация не является традиционной, поскольку в древних текстах синто мы нигде не находим упоминания о каком-либо противопоставлении или различении «этического греха» и «материального зла». Зло в виде кэгарэ или цуми всегда неразделимо слито с конкретными вещами или явлениями, которых и избегают во время воздержания ими.
Подобных приведенной выше чисто морально-этических интерпретаций ключевых для синтоистского мировоззрения понятий становится тем больше, чем ближе мы подходим в рассмотрении истории синто к нашему времени, что, несомненно, свидетельствует о постепенном формировании понятия «этического греха» как отличного от «материального зла». Однако ни одно из этих толкований, которые появляются во множестве в XIX и XX вв., не становится каноничным для синто в целом, сохраняя свою ценность и значимость только для отдельных групп последователей того или иного интепретатора традиции. Поэтому в поисках общепринятости и последователи и исследователи синто должны возвращаться к самым его истокам, где чисто этический смысл этих понятий оказывается размыт и затушеван. В противном случае пришлось бы долго перечислять, что думал тот или иной интерпретатор синтоистской традиции по поводу, скажем, чистоты.
И даже после всех этих новых истолкований, частично вызванных внутренней логикой развития синтоистской традиции и японского общества в целом, а в значительной мере формировавшихся под непосредственным влиянием заимствованных учений с более развитой этической составляющей, дело до полного разделения духовного и материального так и не дошло. И было бы, по крайней мере, неосмотрительно утверждать, что это может произойти в ближайшем будущем или вообще произойдет. Ведь несмотря на этот с точки зрения христианской традиции недостаток, этически и морально «недоразвитая» Япония остается несравненно куда более безопасным местом для жизни, нежели «христианская» Европа, не говоря уж про занимающие одно из первых мест среди западных стран по числу активных сторонников христианства США.
• Правдивость (макото) и «следование ками» (каннагара)
Подводя итоги всему сказанному выше, попробуем теперь дать положительное истолкование четырем главным качествам, которые упоминались в императорских указах. Напомню их еще раз — в Указе императора Момму от 697 г. говорится о «сердцах светлых, чистых, прямых, правдивых», а в Указе Сёму от 724 г. — о «сердцах чистых, светлых, правильных, прямых».
Итак «чистые» и «светлые» — это значит свободные от загрязнений (кэгарэ) и нарушений (цуми). Духовно-этический аспект от материального, как мы уже говорили, не отделяется, поэтому для понимания содержания этих понятий можно использовать образ светящейся[32] души тама. Если ее поверхность «чиста», то свет ярок, душа «светлая». Коль нет никаких препятствий для прохождения света, то лучи его «прямые», то есть не преломляются злом, что является зримым свидетельством отсутствия каких-либо отступлений от нормы (искривлений). А если так, то душа «правдивая» — в первом случае, или «правильная» — во втором, то есть, другими словами, не обманывающая, не лживая.
Среди всех перечисленных выше качеств, пожалуй, только последние два не имеют конкретного образного воплощения, они, таким образом, в наибольшей степени и отстоят от конкретного материального начала, приближаясь к типу чисто этических категорий.
