Синтия. Киборг - [98]

Ричард почувствовал, как тяжело ему расставаться со всем этим, как трудно уйти насовсем, — слишком большую часть самого себя он сюда вложил.

Но выбора нет, надо уходить.

Ричард вышел в коридор и захлопнул за собой дверь.

Вокруг никого не было. По обеим сторонам пустынного коридора двери были закрыты, из-под некоторых сквозь щели просачивался свет. Стояла полная тишина. Но в этой тишине слышался пульс гигантского организма «Пинуилл». Казалось, огромный комплекс никогда не спит: круглые сутки работают лаборатории и испытательные станции, обширнейшие библиотеки и склады, заводы…

Все спокойно. Остается только сесть в машину, оставленную на стоянке, и поскорей добраться до северной границы. Нет, остановил себя Мерфи, не годится, чересчур уж просто и прямолинейно. И слишком очевидно. В «Пинуилл» наверняка решат, что именно так я и поступлю.

Но сомнение не покидало Мерфи; голову сверлила чудовищная мысль: а надо ли вообще бежать?!

Мерфи быстро зашагал по коридору, стараясь разобраться в своих сомнениях и вместе с тем чувствуя, что сомнениям сейчас не место. Какие бы колебания ни возникали, он знал, что действует правильно.

Он понимал, что причина тут одна: он не хочет бежать из «Пинуилл». Ему интересно работать в «Пинуилл».

Но эту борьбу с самим собой он выиграл много месяцев назад. Уже тогда пришло решение: когда придет время, он уйдет, все бросит и убежит, как бы ни хотелось остаться.

Ричард открыл массивную, роскошную дверь и вышел на площадь. Он всегда стоял здесь минуту-другую, наслаждаясь городом. Легкий вечерний ветерок шелестел листвой. Тихо, почти бесшумно проносились вечно спешащие автомобили. И все это было подернуто тонкой дымкой вечера.

Но сегодня он не стал любоваться городом. Не было времени. В его распоряжении оставались минуты.

Его машина на стоянке, совсем рядом, но до неё не успеть дойти. Рисковать нельзя. Машину придется оставить.

Мерфи зашагал вниз по аллее и свернул в противоположном направлении.

«Еще бы десять минут, — повторял он про себя. — За эти десять минут я найду дюжину мест, где можно спрятаться, — затаиться, чтобы прийти в себя, решить, что делать дальше». Сейчас, без машины, он просто не знал, что предпринять.

Мимо проносились автомобили.

Один из них подлетел к тротуару, остановился рядом с Мерфи, и чье-то лицо показалось в окошке.

— Ричард! Вот это здорово! Я так и знал, что встречу тебя.

Мэрфи испуганно взглянул на водителя и произнес как можно спокойнее:

— Привет, Гюнтер! Давненько мы не виделись.

Это был Гюнтер Вальрод. Никто не знал, чем он занимается, но до Ричарда доходили смутные слухи, что Гюнтер был секретным агентом. Вальрод открыл дверцу:

— Прыгай. Поедем на вечеринку.

«Кажется, это то что надо», — подумал Мерфи.

Конечно, лучше и не придумаешь, «Пинуилл» в голову не придет искать меня в веселящейся компании. И потом, в случае чего, оттуда всегда легко улизнуть. Там столько народа, что исчезновения одного человека никто не заметит. И, наверняка, найдется машина, в которой какой-нибудь рассеянный владелец забудет ключи.

— Прыгай, — повторил Гюнтер. — Сегодня пьянка у Джейн.

Мерфи быстро сел на мягкое сиденье. Дверца тихо захлопнулась, и машина Гюнтера влилась в мчащийся поток.

— Я говорю Джейн, — начал Гюнтер, — что это за вечер, если нет ни одной души из «Пинуилл». И вызвался заманить какую-нибудь важную птицу оттуда.

— Ты промахнулся. Никакая я не важная птица.

— Зато ученый, связанный с производством киборгов. А вам есть о чем порассказать.

— Ты же знаешь, мы на эти темы не распространяемся.

Гюнтер прищелкнул языком:

— Все тайны!

— Нет, просто правила и инструкции.

— Да, конечно. Потому то слухи здесь разносятся со скоростью света. Стоит днем случиться чему-нибудь на одном конце города, как вечером в кабаках на другом конце уже обсасываются все подробности.

— И обычно перевираются.

— Может, кое-что и приукрашивается для интереса, но суть остается.

Мерфи промолчал. Откинувшись на спинку сиденья, он смотрел в окно на мелькающие огни улиц, на кварталы массивных домов с плоскими крышами. Все это «Пинуилл».

А ему надо уходить отсюда.

До сих пор трудно поверить, что ему, который так любил свое дело, так верил в него, отдавал ему всю свою жизнь, приходится теперь удирать, словно испуганному зайцу.

— Что вы собираетесь со всем эти делать? — спросил Гюнтер.

— С чем «этим»?

Со всеми вашими знаниями, секретами, идеями?

— Не знаю.

Сотни ученых, не помня себя от счастья, раскручивают колесо науки. Как далеко вы в «Пинуилл» ушли от остальных людей? На миллион лет, или больше?

— Поговори с кем-нибудь другим, я не в курсе. Я выполняю свою работу. Если ты пытаешься выудить из меня что-то, то напрасно. Меня на эти приманки не поймать.

— Извини. Я просто одержим этой мыслью.

— Не ты один. На земле нет, наверно, такого места, где бы не ругали «Пинуилл». Для людей сегодня это любимое занятие.

— Попробуй взглянуть на это с моей точки зрения, — голос Вальрода звучал серьезно. — Сижу я в стороне и понятия не имею, что делается в какой-то «Пинуилл». И вдруг появляешься ты: большой ученый со своими сверхчеловеческими планами. Конечно, я завидую тем, кто в этом участвует, я ощущаю свою неполноценность и второсортность. А ты удивляешься, что люди ненавидят «Пинуилл» и все, что связано с киборгами.