Синтез йоги – I - [51]

И всё же в нем или перед ним разворачивается не только это вечное самоосознающее Существование, это духовное Сознание, эта бесконечность самоозаренной Силы, это вневременное и непреходящее Блаженство. Столь же постоянно и неопровержимо в его восприятии присутствует и эта вселенная в измеримом Пространстве и Времени, своего рода бесконечное конечное, в котором всё является преходящим, ограниченным, фрагментарным, неоднородным, невежественным, подверженным дисгармонии и страданию, смутно ищущим некой нереализованной и вместе с тем присущей ему гармонии единства, бессознательным или полусознательным и даже в случае наибольшей осознанности, тем не менее связанным с первородным Неведением и Бессознательностью. Он не все время находится в трансе умиротворения и благодати, и даже если бы находился, это не было бы решением проблемы, поскольку он знает, что эта вселенная продолжала бы существовать вне его и в то же время внутри его более обширного «я», и так будет всегда. Иногда эти два состояния его духа существуют для него как бы попеременно в зависимости от состояния его сознания; иногда оба они присутствуют одновременно как две части его существа, взаимоисключающие и требующие взаимопримирения, две половины его бытия, верхняя и нижняя или внутренняя и внешняя. Вскоре он обнаруживает, что это разделение в его сознании несет в себе огромную освобождающую силу, ибо благодаря ему он больше не связан Неведением, Бессознательным; оно больше не кажется ему неотъемлемо присущим ему самому и всему миру, но предстает иллюзией, которую можно и нужно превзойти, или, по меньшей мере, временным и ложным самовосприятием, Майей. Соблазнительно воспринимать это Неведение и Бессознательность лишь как нечто противоречащее Божественному, непостижимую и мистическую игру, маску или искаженный образ Бесконечного – и временами оно непреодолимо кажется ему таковым: с одной стороны – светозарная истина Брахмана, с другой – мрачная иллюзия Майи. Но что-то в нем не позволяет ему раз и навсегда разделить таким образом существование надвое, и, вглядевшись пристальнее, он узнает, что и в этом полусвете или мраке тоже присутствует Вечное, что этот мир – тоже Брахман, принявший облик Майи.

И здесь берет начало новый духовный опыт, который, развиваясь, всё больше и больше открывает ему, что всё, казавшееся мрачной непостижимой Майей, всегда было не чем иным, как Сознанием-Могуществом Вечного, вневременным и бесконечным за пределами вселенной, но представшим в виде этого мира под маской светлых и темных противоположностей для того, чтобы могло совершиться чудо медленного проявления Божественного в Разуме, Жизни и Материи. Всё Вневременное устремляется к этой игре во Времени; всё во Времени вращается вокруг вневременного Духа. Если разделяющий опыт нес в себе освобождение, то в этом объединяющем опыте заключены динамизм и сила реализации. Ибо теперь искатель осознает, что он не только является частью Вечного в субстанции своей души и что он полностью един с Вечным в своем сущностном «я» и духе, но что в своей активной природе он является инструментом его всеведущего и всемогущего Сознания-Силы. Несмотря на всю ограниченность и относительность действия в нем этого Сознания-Силы в настоящее время, он может открываться всё более и более высокому его сознанию и могуществу и, похоже, у этого развития нет никаких предначертанных границ. Кажется даже, что над ним раскрывается и на него нисходит духовный и супраментальный уровень этого Сознания-Могущества, где отсутствуют эти препятствия и ограничения, и силы этого плана также устремляются к игре во Времени, предвещая более великое нисхождение и менее завуалированное или даже ничем не завуалированное проявление Вечного. Прежде противоречивая, а ныне двуединая дуальность Брахмана-Майи теперь предстает ему как первый великий динамический аспект «Я» всех «я», Повелителя существования, Владыки мирового жертвоприношения и его собственного жертвоприношения.

При другом подходе восприятию духовного искателя открывается другая Дуальность. С одной стороны, он начинает воспринимать Сознание-Свидетеля, которое наблюдает и осознает всё происходящее и, как можно заметить, не совершает никаких действий, но для которого, по-видимому, предпринимаются и разворачиваются все эти действия внутри и вне нас. С другой стороны, он в то же самое время осознает исполнительную Силу или энергию Процесса, которая воспринимается как то, что зарождает, развивает и направляет все постижимые действия и созидает мириады форм, видимых для нас и невидимых, используя их в качестве устойчивой опоры для своего непрерывного потока деятельности и созидания. Полностью погружаясь в сознание свидетеля, он становится безмолвным, отстраненным, неподвижным; он видит, что до сих пор пассивно отражал и приписывал себе движения Природы, и только благодаря этому отражению они приобретали в глазах его души-свидетеля кажущуюся духовную ценность и значение. Но теперь он отказался от этого присваивания или этого отобразительного отождествления; он сознает только свое безмолвное «я» и безучастен ко всему, что движется вокруг него; все действия теперь – вне него, и они сразу же перестали быть для него внутренне реальными; они кажутся теперь чем-то механическим, что можно отделить от себя и остановить. Если, наоборот, он полностью погружается в кинетическое движение, он обретает противоположное самоосознание; он воспринимает себя как формацию, образованную в результате деятельности множества сил; если во всем этом и присутствует некое активное сознание, даже своего рода кинетическое существо, тем не менее, свободной души там теперь уже больше нет. Два эти различных и противоположных состояния бытия возникают в нем попеременно или же присутствуют одновременно: одно, безмолвное во внутреннем существе, наблюдает за происходящим вовне, но ничем не затрагивается и ни во что не вовлекается; другое, активное во внешнем или поверхностном «я», следует своим привычным движениям. Таким образом, он пришел к состоянию внутреннего разделения, в котором у него присутствует интенсивное восприятие великой дуальности: Душа-Природа, Пуруша-Пракрити.