Синтез - [23]

— Вы меня знаете? — обрадовался Марек. — Может, вы знали моего папу?

— Только не хлопнись в обморок, старик, когда услышишь правду. — Дедушка почесал лысину. — Боюсь, что тебя ждет потрясение.

— Я понемногу привыкаю к потрясениям, — ответил Марек. — Мне даже кажется, что я знаю, кто такой Артур Зборовский.

— И ничуть не ошибаешься, старик... Этот стоящий перед тобой покрытый морщинами субъект в возрасте, что ни говори, девяноста четырех годков называется Артуром Зборовским. И прошу тебя только не говорить мне, что я совсем не изменился! Я не выношу дешёвых комплиментов.

— Фантастическая встреча! — согласилась бабушка. — Вы играли в одной команде?

— Нет, он играл в «Молниях», — ответил дедушка. — Противник. Он был отличным вратарем и держал команду в ежовых рукавицах. Если бы не он, все давно бы разбежались. Только нам они проигрывали, и то не всегда.

— Но у вас есть... были переростки! В «Урагане» всегда играли несколько второгодников. А Казику Сумику, наверно, лет семнадцать!

Дедушка стал серьезным.

— Профессор Казимеж Сумик умер в возрасте восьмидесяти трех лет. Он работал микробиологом в Антарктиде, и врачи не успели вовремя заменить ему сердце. Честно говоря, я не помню, был ли он старше меня. Может, и был. Вроде на год. Теперь ты мог бы ему это простить, правда?

— Я должен привыкнуть ко многим вещам. То, что я вас встретил, меня очень обрадовало. Значит, некоторые мои знакомые еще живы. Может, я встречу ребят из класса, из команды...

— Думаю, несколько человек найдется. Но немного. Ведь тебя показывали по головидению! Поэтому если кто-нибудь припомнит, то сможет видеофонировать в Институт. Поищем вместе, ладно?

— Конечно! Спасибо вам.

— Говори мне, как раньше: Артек.

Бабушка смотрела с возмущением.

— Ты ведешь себя так, будто впал в детство. Мареку трудно обращаться на «ты» к человеку в твоем возрасте!

— Приятелю по спортплощадке он будет говорить «вы»?!!

— Во всяком случае, меня, Марек, ты можешь называть «бабушкой».

— А в какую школу вы... бабушка, ходили?

— Я жила в Торуни. Школа номер пять.

— Тогда я не знаю. Но в Торуни я был. Коперник, пряники...

— ...и космодром, — добавила бабушка. — Сейчас именно с этим ассоциируется Торунь. Ну и, конечно, там еще кривая башня.

До самого горизонта на море пенились белоснежные волны. Солнце стояло прямо над головой. И если бы не металлические трубы побережья, можно было бы действительно предположить, что этот остров — естественная часть какого-то южного архипелага. Среди изумрудной, салатной, желтоватой, голубоватой, красноватой — одним словом, разнообразной зелени белел построенный на пологом склоне дом с более чем десятью террасами, бесконечным количеством лесенок, маленьких колонн и аркад.

Только теперь Марек осознал, что до сих пор он передвигался, в основном, с помощью лифтов или транспортного конвейера. У подножья склона находились два наполненных водой бассейна. В них можно было попасть, съехав со специальных горок, начинавшихся на самом верху, прямо от оконных проемов. А фонтаны были устроены так замысловато, что при смене освещения их радужные каскады превращались в ширмы, зонты и коридоры. Кое-где, казалось бы случайно, вырастали разнообразные цветы и фруктовые деревья. На одной из таких грядок два робота заканчивали как раз сбор черешни, на другой — автомат сажал кусты дикой розы.

С шумом и гамом вся компания взбиралась наверх. Поскольку бабушка немного устала, она опередила гостей и поехала смешным оранжевым вагончиком-жучком, который карабкался ввысь по зубчатой рейке.

— Мы не единственные гости на этом острове? — спросил Марек.

— Конечно, нет. Мы с бабушкой держим здесь пансион для артистов. Ведь жизнь в открытом море была бы невыносима, если бы нас не навещали разные гости. Сейчас, например, здесь живут: известный художник, наш старый друг Август Тоникер, поэт Фунг, четверо знаменитых циркачей — группа «Сальто» и актриса Глория Лэмб.

— Глория Лэмб? — тихонько спросила Эля.

— Именно, именно, — ответил дедушка. — Я уже говорил ей о тебе и о том, что ты ее поклонница. Она очень рада вашей предстоящей встрече.

Эля улыбнулась дедушке, но при этом не выглядела действительно довольной. «Интересно, для кого она сюда приехала», — подумала она и со злостью перескочила через ступеньку.

— Осторожно, а то разобьешься насмерть, — предостерег ее брат.

На самой высокой террасе был накрыт стол ко второму завтраку. Здесь уже сидели все пансионеры.

— Ждем с нетерпением, — сказал поэт Фунг в маленький, висящий у него на шее аппарат, который сразу же перевел его слова. — Мы рады, что можем приветствовать вас и, в первую очередь, тебя, Марек — прекрасный плод на древе научных достижений. Имя твое будет всегда звучать в ушах людей как символ возрождения. Символ, напоминающий о египетском боге Озирисе, который после долгого сна вернулся опять на землю.

— Фунг! — крикнула бабушка. — Заморочишь ребенку голову. Говори по-человечески!

— Для меня четырнадцатилетний юноша — уже мужчина, — спокойно возразил поэт. — Когда-то люди в его возрасте закладывали династии, женились и даже разводились. Великая польская королева Ядвига вышла за Ягелло...