Синтетический человек - [46]

— Ты не могла бы оставить это маленькое чудовище в покое, огрызнулся он. — Он все равно умрет.

Она бросила на него недобрый взгляд и ничего не сказала. Молчание продолжалось, прерываемое только болезненным шарканьем ног судьи. Наконец, он сказал:

— Когда мистер Монетр вернется с этими кристаллами, мы быстро узнаем, кто ты такая. И не говори мне снова, что ты не понимаешь о чем идет речь, — рявкнул он.

Она вздохнула.

— Я не знаю. Я бы хотела, чтобы вы перестали так кричать. Вы не можете вытащить из меня информацию, которой у меня нет. А кроме того, этому маленькому человеку плохо.

Судья фыркнул и еще ближе подошел к окну. У нее возник порыв подойти к нему и зарычать. Наверное он пройдет прямо сквозь стену. Но Гавана снова застонал.

— Что ты хочешь, милый? Что ты хочешь?

И тут она замерла. Глубоко внутри своего сознания она почувствовала чье-то присутствие, концепцию связанную каким-то образом с нежной скользящей музыкой, с широким приятным лицом и с хорошей улыбкой. Как если бы ей задан вопрос, на который она молча ответила:

— Я здесь. Со мной все в порядке — пока.

Она повернулась и посмотрела на судью, чтобы узнать было ли у него такое же ощущение. Он казался напряженным. Он стоял положив локоть на подоконник и нервно полируя свои ногти об отворот пальто.

И тут через окно появилась рука.

Это была изуродованная рука. Она поднималась в трейлер, как ищущая голова и шея водяной птицы, миновала плечо Арманда и остановилась перед его лицом. Большой и указательный палец были нетронутыми. Средний палец был отрезан наполовину; остальные два были просто бугорками шрамов.

Брови Арманда были двумя вытянутыми полукружьями, торчащими над выпученными глазами. Глаза были такими же круглыми, как и раскрытый рот. Его верхняя губа загнулась вверх и назад, чуть ли не закрывая ноздри. Он издал слабый звук, задохнулся, визгливо вскрикнул и упал.

Рука в окне исчезла. Снаружи раздались быстрые шаги возле двери. Стук. Голос.

— Кей. Кей Хэллоувелл. Открой.

Не понимая, она заколебалась.

— К-кто это?

— Горти. — Дверная ручка завертелась. — Поторопись. Людоед сейчас вернется, быстрее.

— Горти. Я — дверь заперта.

— Ключ должно быть у судьи в кармане. Быстрее.

Она неохотно подошла к распростертой фигуре. Он лежал на спине, голова опиралась о стену, глаза были плотно закрыты и отчаянном психическом усилии отгородиться от мира. В левом кармане пиджака были ключи на кольце — и один отдельный. Этот она взяла. Он подошел.

Кей стояла моргая от света.

— Горти.

— Правильно. — Он зашел, дотронулся до ее руки, улыбнулся. — Тебе не надо было писать писем. Заходи, Банни.

Кей сказала:

— Они думали, что я знаю где ты.

— Ты знаешь. — Он отвернулся от нее и излучал распростертое тело Арманда Блуэтта. — Ну и зрелище. У него что, непорядок с желудком?

Банни стрелой бросилась к кровати, стала возле нее на колени.

— Гавана… О, Гавана…

Гавана неподвижно лежал на спине. Его глаза были бессмысленными, а его губы пересохшими и надутыми. Кей сказала:

— Он — он… Я сделала, что могла. Он что-то хочет. Я боюсь, что он… — Она подошла к кровати.

Горти последовал за ней. Бледные полные губы Гаваны медленно расслабились, затем напряглись. Послышался слабый звук. Кей сказала:

— Если бы я знала, что он хочет!

Банни ничего не сказала. Она положила руки на горячие щеки, нежно, но так, как будто бы она хотела вытащить из него что-то грубой силой.

Горти нахмурился.

— Может быть я могу узнать, — сказал он.

Кей увидела, как его лицо расслабилось, разгладилось глубоким спокойствием. Он низко наклонился над Гаваной. Внезапно наступила такая полная тишина, что звуки карнавала снаружи казались обрушились на них, ревя.

Лицо, которое Горти повернул к Кей минутой позже, было искажено горем.

— Я знаю, что он хочет. Может быть не хватит времени пока Людоед придет сюда… но… Должно хватить времени, — сказал он решительно. Он повернулся к Кей. — Я должен пойти на другую сторону трейлера. Если он шевельнется, — имея ввиду судью — ударь его своей туфлей. Желательно с ногой в ней. — Он вышел, его рука как-то странно поглаживала его горло.

— Что он собирается делать?

Банни, не отрывая глаз от коматозного лица Гаваны, ответила:

— Я не знаю. Что-то для Гаваны. Ты видела его лицо, когда он выходил? Я не думаю, что Гавана успеет…

Из-за перегородки послышался звук гитары, легонько пробежались по всем шести струнам. Прозвучало ля, его чуть подняли. «Ре» было чуть опущено. Прозвучал аккорд…

Где-то под гитару начала петь девочка. «Лунная пыль». Голос был звучным и чистым, лирическое сопрано, ясное, как голос мальчика. Может быть это и был голос мальчика. На конце фраз был след вибрато. Голос пел подчиняясь стихам, только едва следуя за ритмом, не совсем импровизация, не вполне стилизация, просто пение свободное как дыхание. На гитаре играли не сложными аккордами, а в основном быстро и легко обыгрывали мелодию.

Глаза Гаваны были все еще открыты, и он все еще не двигался. Но его глаза теперь были влажными, а не остекленевшими, и постепенно он улыбнулся. Кей стала на колени возле Банни. Может быть она стала на колени только, чтобы быть ближе… Гавана прошептал, сквозь улыбку: