Синтар. Остров-убийца - [5]

К приходу Кейт он заказал суши из знакомого суши-бара и красиво сервировал на столе. Сердце тревожно колотилось, но едва ли бы Макалистер смог ответить, что именно послужило тому причиной. Он хотел сделать как лучше, но в момент, когда отворилась входная дверь, он начал подозревать, что снова ошибся.

– Я вернулась, – оповестила Кейт. Ее шаги отозвались в теле нервной дрожью. Он боялся?

– Кейт! – Генри вышел к ней с самым раскаяным видом, который только можно представить. – Кейт, прости меня, пожалуйста, я просто…

Девушка молча повесила плащ на вешалку и повернулась к накрытому столу. Ее мрачное лицо ничуть не поменялось, но у Генри внутри все оборвалось. Он видел в ее потемневших глазах обиду и разочарование. А теперь к ним прибавился еще и гнев.

– Кейт, – голос Генри все-таки дрогнул. – Что с твоими волосами?

Она тряхнула короткими прядями:

– Что, не нравится? Теперь я больше не похожа на него?

И с этими словами Кейт прошла мимо и поднялась на второй этаж. Наверху громко хлопнула дверь их общей спальни.

Генри снова все испортил.

Иногда ему казалось, что он все-таки умер в подземелье под Академией. И он не смотрел из окна дома на тающее в сумерках кладбище, а его душа смотрела оттуда на горящие окна, полные жизни. Говорят, такое бывает. Человек вроде и жив снаружи, а внутри – прах и тлен. Он ходит и говорит, ложится спать вечером и просыпается утром, он общается с другими людьми, позволяет себя любить и ухаживать за собой. Но все это – один большой обман, обман самих себя. Ведь для него уже все кончено. Генри пытался создать для себя нормальную жизнь, ту, о которой мечтал, однако его словно прокляли. Его плоть подчинялась новым правилам, в то время как дух стремился куда-то прочь, за океан, а может быть, даже дальше. Он просто хотел найти свое место, если оно вообще где-нибудь существовало.

И сегодня Генри, наконец, понял, что оно точно не здесь.

Кейт не выходила из спальни. Он слышал через дверь, что она плакала, поэтому не нашел в себе сил зайти и сказать то, что надумал. Только поздним вечером он зашел за сменными вещами, чтобы принять душ. Кейт сидела на постели, зябко кутаясь в синий халатик. Тонкий шелк наверняка больше холодил, чем грел, и Генри стало ее жаль.

– Кейт, – он сел рядом и неловко погладил ее по плечу. – Мне жаль.

– Жаль… – отозвалась она печальным эхом и ниже склонила голову. Короткие каштановые прядки открывали тонкую, молочно-белую шею. Генри почти решился, как вдруг Кейт выпрямилась, шелк стек с плеч, открывая взгляду узкие белые плечи и острые ключицы в кружевном вырезе сорочки. Она улыбнулась дрожащими губами и вдруг погладила его по щеке. Генри перехватил ее запястье:

– Кейт, нам нужно поговорить. Это важно, послушай, пожалуйста. Я думаю, что нам…

– Обязательно поговорим, – протянула она томно. В неверном свете ночника казалось, что ее глаза блестят как драгоценные камни. Кейт дернулась, но Генри держал ее руку крепко. – Позже.

Ее поцелуй спутал все планы. Через него Генри будто попробовал на вкус горечь своих еще не сказанных слов. Как давно они не были близки? Неделю? Две? Возможно, даже месяц. Тело отзывалось на горячие прикосновения вопреки голосу рассудка и принятому решению. Разве что только в последний раз, как искупление за все, через что он заставил ее пройти. Генри ответил на этот отчаянный соленый поцелуй…

На следующий день позвонила Нина. Кейт ушла на работу раньше обычного, Генри проснулся в пустом доме, вместо привычного завтрака в холодильнике – нетронутые с вечера суши. А ведь он так и не смог сказать то, что собирался, вместо этого поддался соблазну, как мальчишка, и это было вдвойне унизительно, потому что отдавало жалостью. Он провел ночь с Кейт, потому что пожалел ее, это отвратительно.

– Мистер Макалистер, – голос Нины по телефону казался хриплым и взволнованным. – Давайте встретимся как можно скорее. Мне кажется, я получила послание. Оно для вас, мистер Макалистер. О вашем друге.

– Друге? – Генри удивился.

– Да. Я не могу сейчас говорить. Где нам лучше встретиться? Только там, где людей поменьше.

Генри подошел к окну и отодвинул шторку.

– Я приеду, скажи, где ты живешь.

– Нет, – ответ звучал категорично. – Лучше я к вам. Пожалуйста.

Генри не хотелось ждать ни одной лишней минуты, но Нина очень просила.

– Ладно. Кладбище Плашет знаешь? Я живу напротив. Давай там. Много тебе нужно времени?

Нина замолчала ненадолго.

– От школы Святого Эдуарда доберусь минут за сорок.

Генри немедленно собрался и вышел из дома. Погода будто специально подстроилась под его планы, и мелкая, почти осенняя морось скрывала очертания пейзажа и неприятно холодила лицо. Генри раскрыл зонт и не спеша побрел между рядов одинаковых могильных плит. По идее, стоило дождаться Нину у ворот, чтобы не разминуться, но Генри пришел раньше и не мог отказать себе в удовольствии пройтись в сторону старой части кладбища, где всегда было тихо, спокойно, уютно. Морось оседала на граните, на слепых глазах скорбящих ангелов дождь застывал невыплаканными слезами. Генри остановился возле одной из могил и на пару минут опустил зонтик. Вода плотной пленкой окутала лицо, ресницы намокли и слиплись, вечно торчащая вверх челка отяжелела и упала на глаза сырыми потемневшими прядями.