Синтаксис любви - [162]

Наконец, открою главную причину, благодаря которой даже при “полном эросе” не происходят разводы. Дело в том, что развод как юридический акт связан только с двумя из четырех функций: Волей и Физикой. Этот правовой акт регулирует взаимную ответственность и ответственность перед потомством, делая особый акцент на физическую сторону жизни. Поэтому при “эросе” по-настоящему готовность к разрыву проявляют лишь процессионные Воли и Физики. Чего нельзя сказать о процессионных Логиках и Эмоциях.

Вспомним, отчего, не дойдя до развода, лопнул роман известного нам “Газали”. Очевидно потому, что, испытывая наибольший дискомфорт по 3-й Логике, он мог, не подвергая испытаниям свои семейные устои, просто общаться на стороне, параллельно. Такое интеллектуальное “многоженство” никакому суду не подлежит. Иное дело, когда в семейной жизни травмам подвергаются Воли и Физики, — здесь параллельной жизни, компенсирующей устройство официального брака, по крайней мере на европейский взгляд, быть не должно. И развод делается единственным средством выхода из положения.

Таким образом можно вывести некий “закон” развода при “полном эросе”. Звучать он может следующим образом: “Полный эрос”, самая тяжелая из форм межличностных отношений, разрешается разводом при процессионности Физик и Воль и никак не разрешается при процессионности Логик и Эмоций, хотя и чреват кризисами.

Чтобы стало ясней, приведу такой пример. Ахматова иногда с плохо скрываемым презрением говорила о женщинах, не способных бросить мужей, когда в сердце догорела последняя искра любви. Однако вот незадача, жизнь самой Ахматовой плохо согласовывалась с ее теорией: не она обычно покидала мужей, а они — ее.

Подозревать Ахматову в лицемерии нет оснований. Поэтому лучше взглянуть на порядок ее функций и убедиться, что верней жены, чем Ахматова, просто нельзя было найти. Напомню, у Ахматовой была 1-я Воля,2-яЭмоция, 3-я Логика,4-яФизика. И из такого порядка функций видно, что никакого противоречия между словом и делом у Ахматовой нет. Как человек с 1-й Волей она действительно была хозяйкой своей судьбы и, если решалась на какие-либо перемены в семейной жизни, то решалась окончательно и бесповоротно. Иное дело, что менять что-либо в ней Ахматовой не было никакой нужды. 1-я Воля ее и так была абсолютно независима, а физический пласт жизни при 4-й Физике слишком мало значил, чтобы серьезно влиять на семейный выбор. Если же что-то в поведении мужей не соответствовало ее представлениям о должном в эмоционально-логическом плане, то компенсировать это неудобство без развода среди коллег и почитателей для нее не составляло труда.

Кроме всего прочего, пример Ахматовой замечателен тем, что указывает на существование типов, как бы изначала предрасположенных к устойчивости в браке, независимо от ситуации. Это обстоятельство могло бы быть чрезвычайно привлекательным для людей, жаждущих найти хоть что-то основательное в бурном житейском море, если бы женитьба в данном случае не являлась чисто формальным актом, закрепляющим то, чего на самом деле не может быть — брак. Ахматова и близкие ей типы слишком автономны и слишком безразличны именно в тех пунктах, что составляют существо неформального брака: слишком автономны и слишком безразличны в вопросах Воли и Физики, чтобы стремиться к подлинной парности.

По существу жизнь никогда и не становится перед дилеммой: что лучше — устойчивый брак или неустойчивый. Ее интересует другое: нужны ли люди друг другу или нет? Хотя путаница между тем и другим, в силу близорукости человечества, действительно имеет место быть.

* * *

Не столь тяжелой в сравнении с “полным эросом” может считать другая “эротическая” модель межличностных отношений, где перекрестье с Первой функции на Третью сочетается с тождеством по Второй и Четвертой. Такую “систему любви”, наверное, удобней назвать “полуэросом” и проследить на ярчайшем примере брака Льва и Софьи Толстых. Схематично систему отношений между толстыми можно изобразить следующим образом:

 

В “Крейцеровой сонате” злой на жену Толстой так описал и объяснил тот импульс, что когда-то давно заставил его подставить шею под узы Гименея: “В один вечер, после того как мы ездили в лодке и ночью, при лунном свете, ворочались домой и я сидел рядом с ней и любовался ее стройной фигурой, обтянутой джерси, и ее локонами, я вдруг решил, что это она. Мне показалось в этот вечер, что она понимает все, все, что я чувствую и думаю, а что чувствую я и думаю самые возвышенные вещи. В сущности же, было только то, что джерси было ей особенно к лицу, также и локоны, и что после проведенного в близости с нею дня захотелось еще большей близости”.

Несмотря на запоздалый сарказм и карикатурность описания мотивов, подтолкнувших писателя к юной Софье Берс, оно в существе своем верно. Скрытая гиперсексуальность 3-й Физики Толстого действительно была главным фактором, определившим его выбор. Глядя на молодую, сильную, здоровую, красивую, избыточную плоть невесты, он, однако, не только возбуждался, но еще и надеялся, что вблизи этой юной самки и его собственная слабая плоть станет моложе, сильней, здоровей, красивей, что, сложив их достоинства, они произведут на свет многочисленное, совершенное, прекрасное и духом, и телом потомство. Но, увы, многому из того, о чем мечталось Толстому в ту пору, не суждено было сбыться.