Синопский бой - [3]

Так, известно им было, что случилось в Балтийском флоте лет двадцать назад, когда Нахимов был командиром фрегата «Паллада» — образцового фрегата, построенного на верфи в Охте под личным его наблюдением.

Изобилие шхер и вечные туманы делают плавание на Балтике несравненно более трудным делом, чем на Черном море, и вот в бурную августовскую погоду, притом поздно вечером, шла крейсировавшая под командой вице-адмирала Беллинсгаузена большая эскадра из семи линейных кораблей, семи фрегатов и нескольких бригов; в числе семи фрегатов была «Паллада». Эскадра шла вблизи Дагерорда, где был маяк, однако маяка не было видно из-за низко спустившихся густых туч, а место это считалось опасным ввиду подводных камней.

На вахте «Паллады» стоял тогда лейтенант Алферьев, но командир фрегата слишком хорошо изучил Балтийское море, чтобы положиться только на своего лейтенанта и успокоиться. Он не полагался даже и на командира эскадры, хотя Беллинсгаузен считался весьма опытным моряком, некогда совершившим плавание к Южному полюсу. Он неустанно смотрел в сторону берега, не покажется ли маяк.

И маяк блеснул — раз, два, три, потом его снова затянуло тучами. Но Нахимов успел все-таки благодаря этим коротким миганиям маяка определить место, на котором находилась эскадра, и, к ужасу своему, убедиться, что она идет прямо на камни.

В это время сменяется лейтенант Алферьев (была уже полночь), и Нахимов с ним вместе еще раз проверяет по карте свой вывод и видит, что вывод верен. Но он всего только капитан 2-го ранга, а вице-адмирал Беллинсгаузен — старик очень крутого нрава. Чтобы предотвратить аварию, нужно сделать сигнал: «Эскадра идет к опасности!» Но это будет проступком против дисциплины: штаб-офицер не смеет учить вице-адмирала, что ему делать в море.

Наконец, с минуты на минуту можно ожидать, что на адмиральском корабле будет поднят сигнал о перемене курса… Но минуты идут за минутами, никакого сигнала на адмиральском корабле не видно. И Нахимов приказал сделать то, что нужно было сделать: сигнал был дан, и фрегат «Паллада» поворотил в сторону, а за ним, разобрав грозный сигнал, повернула и вся эскадра, кроме корабля «Арсис», который весьма недолго шел прежним курсом и пушечными выстрелами донес адмиралу о своем бедствии, — на нем не разглядели сигнала «Паллады» или не сочли нужным с ним считаться.

«Арсис» сел на камни, дно его было пробито. Чтобы помочь ему сняться, пришлось сбросить в воду все орудия его верхней палубы и срубить мачты. Только через два дня удалось стащить его и на буксире отправить в Або. Оказалось, что еще два корабля могла бы постигнуть участь «Арсиса», если бы Нахимов поколебался дать сигнал и запоздал бы с ним на несколько минут: днища кораблей этих уже скользили по обочинам камней, когда делали поворот на новый курс.

Так спас этот поэт-моряк Балтийскую эскадру. Но года через два после того переведен он был в Черноморский флот, к адмиралу Лазареву, под командой которого сражался на «Азове» в Наваринском бою. На Николаевской верфи строился под наблюдением Нахимова корабль «Силистрия», и сам он был назначен командиром этого корабля.

Новый корабль участвовал в обычном практическом плавании, в котором ничто не грозило аварией в ясный день и на глубокой воде. И все-таки случилась авария; другой корабль, «Адрианополь», выполняя эволюцию вблизи «Силистрии», был так неудачно повернут, что предотвратить столкновение его с «Силистрией» оказалось невозможным.

Нахимов был наверху, на юте, он успел только скомандовать: «С крюселя долой!» — чтобы люди при столкновении не попадали в море. По этой команде матросы и офицеры бросились вниз, в сторону, противоположную той, которая была под ударом «Адрианополя», сам же командир как стоял на юте, так и остался.

«Адрианополь» шел полным ходом на «Силистрию».

— Павел Степанович! Ради бога, сойдите вниз! — кричал старший офицер «Силистрии» своему командиру, но Нахимов только поглядел на него и махнул кистью руки.

Настал страшный момент: «Адрианополь» врезался в борт «Силистрии»… Полетел вниз раздавленный двенадцативесельный катер, закачались мачты, рухнула стеньга, обломки снастей посыпались около Нахимова, и только благодаря счастливой случайности он отделался небольшим ушибом плеча.

И весь вечер, и всю ночь, и целое утро экипаж «Силистрии» работал, исправляя повреждения, и всеми работами бессменно руководил сам Нахимов.

Но вот работы кончены, поднят сигнал: «Повреждения исправил», и старший офицер нашел момент спросить:

— Павел Степанович, скажите мне все-таки, отчего же вы не сошли с юта?

— Как же так, помилуйте-с, отчего не сошел? Что же тут непонятного-с? — удивился Нахимов. — Это ведь всего только несчастный случай, а если бы вдруг сражение-с? Что же я, и во время сражения должен уходить с юта? Нет-с, на то я и командир, чтобы быть всегда на своем месте и команде подавать пример… С кого же пример будет брать команда, скажите на милость, если командир сбежит от опасности?

Но запанибрата с опасностью был он и в свои молодые годы, задолго до того, как сделался командиром корабля.

В 1824 году он, двадцатидвухлетний лейтенант, отправился в кругосветное плавание на фрегате «Крейсер», которым командовал Лазарев. Цель этого плаванья — охрана русских колоний в Северной Америке.