Синий тарантул - [32]

Особенно занимали Язина сто точек-вмятин, которые запечатлелись на бумаге анонимного послания. Дактилоскопист установил, что точки оставлены правым указательным пальцем. При сильном увеличении каждая вмя­тина казалась лёгким булавочным уколом.

—   С какой целью послано письмо Пургину? — спрашивал себя Язин вслух.

—    Враг полагает, что Пургин ему опасен. Однако в сейф Главурана мог проникнуть только большой мастер шпионажа. Такой не сочтёт себе препятствием начальни­ка главка. Скорее, он должен опасаться Ганина, Скопина. Их он, безусловно, знает от своего агента в Сером замке.

—   Может быть, письмо послал себе сам Пургин? Если он замешан в похищении журнала, тогда эта угроза — доказательство его невиновности.

Погрузившись в размышления, Язин негромко стал насвистывать свой любимый мотив «Далеко, далеко, где кочуют туманы...»

—   Или письмо прислал сообщник врага, находящийся в спецгруппе, измученный страхом? — продолжал Язин после молчания. — Положим, Тарантул заметил опас­ность, исходящую от Пургина. Тогда в столь демонстра­тивном предупреждении могут быть три цели:

выявить людей, которые станут посещать Пургина по­сле поднятой в связи с анонимным письмом тревоги;

заставить Пургина покинуть Главуран, точнее, свой кабинет, — при этих словах полковник сдвинул тонкие бро­ви и задумался, — наконец, демонстративно убить Пургина, чтобы терроризировать людей, напавших на след.

Эта мысль также привлекла внимание Язина и, не ме­няя своей строгой позы, он опять сосредоточенно помолчал.

—   Но что оставило эти мелкие точки на бумаге? — ду­мал Язин. — Фабричные царапины? Брак на резине? Ше­роховатости пальцев?

Дверь кабинета открылась, и появился секретарь:

—    Товарищ полковник, Скопин из Главурана.

—    Проходите, пожалуйста, — сказал Язин в диктофон.

Вошёл Скопин, тяжело дыша, видимо, бегом поднявшись по лестнице. Его светлые волосы растрепались.

—   Садитесь.

Скопин доложил очень кратко:

—    На вахтёрском столике первого этажа только что нашли второй голубой конверт. В нём те же семь слов, но аноним уже предупреждает, что жить Пургину осталось два дня. Вопреки логике две угрозы в день! — он протя­нул Язину металлическую коробку.

—    Гудину для немедленного исследования! — приказал Язин, вызвав секретаря. — Что говорит вахтёр?

—   Растерян. Появление конверта на столе считает наваждением.

—   Как реагировал Пургин?

—   Взволнован. Выполняя вашу инструкцию, он лично письма не вскрывал. Но содержание угрозы ему сообщено.

—   Повторите мой категорический приказ, — резко сказал Язин, — никому не вскрывать третьего письма! Ни вам, ни Ганину, никому в Главуране! Смерть может таиться в самом конверте, даже в одном прикосновении к нему!

—   Пургин спрашивает, что ему делать?

—    Пусть сейчас же едет за город. Приставьте к нему вооружённого человека. В кабинете Пургина пусть работает Ганин. Секретарю объявить: «Начальник занят, ни­кого не принимает». На телефонные звонки пусть отвечает секретарь! Все должны думать, что Пургин в главке.

Скопин немедленно исчез.

Глядя ему вслед, Язин устало улыбнулся. Этот энер­гичный молодой капитан импонировал ему умом и дис­циплиной. И уже во второй раз он подумал, что Скопина, пожалуй, можно было бы взять в БОР.

Язин возил с собой небольшую радиолу и набор люби­мых пластинок. Решая трудные задачи, он иногда бросал работу и слушал музыку. И сейчас он включил радиолу, чтобы немного отвлечься.

Полилась тягучая мелодичная песня об Индонезии.

Забыв о Главуране, письме и Пургине, Язин слушал дивную песню южной страны о лакированных вайях, о мириадах сверкающих капель дождя, о свете луны, баю­кающем царство жемчужин...

Умолк необыкновенно чистый альт, зашипела иголка, а Язин всё ещё стоял растроганный, и его усталые глаза блестели.

Скоро он вернулся к прерванным размышлениям:

—       Экспертиза говорит, что резина не может оставить на бумаге много следов такой формы. Тогда какова же причина следов?

—       От пальцев анонима?

—       Но что могло быть на его пальцах, чтобы дать сквозь резину столько мелких вмятин?

—    Присыпка. Порошок на пальце.

—   Какой порошок?

—    Табак? Мука? Соль? Сахар? Перец?

—     Но тогда письмо послано женщиной? Обе женщины вне подозрения. Но чем доказано, что Дорофеева — именно та Дорофеева, которая награждена Золотой Звездой? Разве инженер Некрасов — действительно, Некрасов? — и Язин продиктовал секретарю запрос об идентификации Дорофеевой и Зариной.

БОР полагался только на непогрешимые документы органов безопасности.

—    Зарина любит Нежина, но предупредила о странностях в его поведении и о китайской вазе.

Откинувшись на спинку дубового стула, Язин громко спросил:

—    Всё же, виноваты ли женщины?

—    Видимо, нет! — ответил он сам себе, но не остано­вил запроса о Дорофеевой и Зариной, который уже бежал по проводам.

Достав из стола список, который. Ганин представил ему ещё позавчера, Язин убедился, что никто из работников спецгруппы не готовил себе пищу сам. Но лунки-точки могут быть и от перца. Мужчина сыпал перец в суп, перец остался на пальцах, затем через резину дал вмятины на бумаге.

Отбросив этот вывод, Язин продолжал поиски.