Синий роман - [8]

– А твои мальчики? – я с неприязнью подумал о том, что драки мне, если и удастся избежать, то не в этот раз.

– Эти?! – она рассмеялась тем самым смехом, который может принадлежать только искренним и добрым людям, – это мой двоюродный брат с другом. Они затащили меня сюда, чтобы попить кофе, но мне кажется, что кофе – напиток домашний.

– Тогда поедем?

Я с ужасом подумал о своей конуре. Вчера там вновь побывал Алик, и побывал он там не один.

– Ко мне.

– ?!

– Я живу одна.

Осень. Я забыл сказать, что уже осень. Масса зелёных огоньков предлагала свои услуги.

Мы поменялись ролями. Теперь я сижу в кресле, наслаждаясь музыкой Grappelli, а она возится на кухне. Оказывается, она слушает хорошую музыку.

Кофе. Коньяк. Ещё кофе и ещё коньяк. Бесцельная болтовня о том, кто и как провёл этот год. Поддерживая беседу, я думаю о том, что хорошо тут. Спокойно и хорошо. Кажется, этот дом я знаю с детства, а с ней был знаком всегда. И никуда не хочется уходить. Боже! Как же давно я не чувствовал себя настолько легко и умиротворённо. Вечность, обретаемая в покое, подобна сладкому сну. Сколько прошло времени? Когда всё это началось? Неизвестно. Но точно знаешь, что не должно кончаться. Время летит так, что за ним невозможно уследить. А может быть, оно замирает, боясь помешать тиканьем своих неугомонных стрелок. И тогда часами, отмеряющими тебе положенное, становится коньяк.

С того момента, как мы переступили порог её дома, минуло бутылки на полторы. Мысль стала крайне затуманенной, но я, всё же удерживая её нить, решаюсь приступить к заключительной фазе своего визита. Ничего не говоря, раздеваюсь и заваливаюсь (хотелось бы мне написать «ложусь», но не судьба) на кровать. Меня заботливо укрывают и оставляют на некоторое время одного. Пространство розовато-серого цвета целиком владеет мыслью. Наверное, я отсюда никогда уже не выйду. Тут пахнет теплом и домом.

Она вошла в комнату и, подойдя, присела на кровать. Затем, встав, сняла с себя халат и стала причёсываться. Наверное, именно с таких великие писали свои картины. Она недолго испытывала моё терпение. Ночь. Я бы хотел, чтобы она не кончалась. Но конец, как и начало, присущ всему. Завершается ночь и наступает утро. Солнечное осеннее утро.

Она робко приоткрыла дверь и заглянула в комнату, потом исчезла, чтобы появиться вновь с чаем и огромной глыбой шоколада в руках. Дотронувшись до моего плеча, разбудила.

– Сколько сейчас?

– Вставай, уже десять. За мной сейчас должны зайти.

Ну, что мне до них и до того, что за ней сейчас кто-то припрётся. Впрочем, я не без благодарности принимаю два протянутых мне блюдца. На одном чай, на другом шоколад. Что за идиотская привычка, подавать чай в постель? Я не в силах удержать в руках это изобилие. Приходится вставать, одеваться и, лишь после паузы, запачканной табачным дымом, приступать к трапезе.

Ивана и в ванной,

И в ванной Ивана…

Так недолго и до высокой поэзии. Но мне это не грозит.

– Ты знаешь, я уйду часа на три. Ты посиди тут пока один, – доносится до меня из ванной вперемешку с шипением душа, – мне с подругой нужно сходить на примерку. Если что, в холодильнике есть немного водки.

– Хорошо.

А что хорошо? Непонятно. Хотя и плохого тоже мало. Но надо же что-то отвечать.

Через сорок пять минут она была готова выйти в людские массы – эдакий неотразимый вариант манекенщицы с обложки фешенебельного французского журнала для стареющих юнцов бундес-лиги. Вихрем вломилась болтливая подружка, накормила больного человека, коим являюсь я, различными вопросами-комплиментами и, забрав её, умчалась. В комнате тихо.

Немного пошатавшись по квартире, направляюсь в коридор, беру свой плащ и выхожу на улицу. Свежий морской ветер гоняет по дороге опавшие листья и чью-то старую шляпу. Иду по улице и думаю, что я, как эта шляпа, но я не знаю, кто ветер. Зато я точно знаю, что никогда не вернусь туда, откуда только что вышел. Там есть всё. Буквально всё, что мне нужно, и больше ничего не нужно искать. Именно поэтому мне там нечего делать…

Масса зелёных огоньков предлагала свои услуги:

– Куда?

– Давай-ка, шеф, к ближайшему пивбару.

Как же давно это было.

                        Горбун.

Стоял один из тех погожих осенних дней, когда сок винограда прямо в гроздьях превращается в вино. В такое время приятно не спеша пройтись по усыпанной опавшей листвой Царской тропе. Хотя, нет. Лучше по набережной, там, на её лице, можно совершенно безнаказанно замечать каждую новую морщинку. Города стареют так же, как люди. Затем зайти в любимую кофейню на углу Отчаяния и Надежды, выпить хорошего испанского кофе, а после – закурить и, наблюдая за филигранной работой дворника Сергеича, отдаться прозрачному дыханию осени.

Я сидел на полу в квадрате солнца посреди кухни и, освобождая от рыжей кожуры мутант огромного мандарина, с географической тоской подмышками, думал: «Почему я видел Гоби только на карте?». Частички пыли, не разделяя моей вселенской грусти, танцевали в снопе солнечного света своё нехитрое танго.

На развалинах моей кухни есть не только традиция в виде стола, двух табуреток, газовой плиты и вечно капающего крана, но и нечто необычное, позволяющее мне иногда возвращаться в детство – это древний, но исправно исполняющий свои функции, бобинный магнитофон «Сатурн 201». Монофонический, но зато имеющий, помимо девятой, ещё и девятнадцатую скорость. К нему у меня особое чувство – нежность, граничащая с тоской по безвозвратно ушедшим временам.