Синий роман - [25]

Внезапный и довольно настойчивый стук в дверь прервал её критически настроенную мысль… и испугал. Она положила на рычаг забытую трубку телефона (её разрывал зуммер коротких гудков) и, подойдя к входной двери, открыла её.

Перед ней стоял мужчина лет сорока. Лёгкая небритость на его лице создавала впечатление, что он был выходцем из страны Marlboro. А его отвисшая нижняя челюсть указывала на крайнее удивление, овладевшее им.

– Вы так устроите пожар, – сказала она, показывая взглядом на вывалившуюся из его открытого рта сигарету.

– Что? – не понял тот. Ему ещё никогда не открывали дверь красивые обнажённые женщины. Впрочем, некрасивые также.

– Сигарета. Она выпала у Вас изо рта, – наконец-то она сообразила, что стоит абсолютно голая перед совершенно незнакомым ей мужчиной, но отступать было уже поздно. Да и некуда, – Вы, наверное, электрик? – ей в глаза сразу бросился небольшой чемоданчик, с какими обычно ходит мастеровой люд.

– Да.

– Ну, тогда проходите. Проходите. Холодно же, а я не одета, – она, обняв себя за плечи, театрально поёжилась. Получилось правдоподобно.

Он забыл, что пришёл сюда для того, чтобы отремонтировать неработающий дверной звонок. У него перед глазами до сих пор стояла умопомрачительная картина обнажённой натуры. Не смотря на то, что женщина давно уже накинула халатик, электрических дел мастер по-прежнему видел её голой. И, к тому же, халатик её был похож на короткую рубашку и предназначался скорее для подчёркивания сексуальных форм его обладательницы, нежели для их сокрытия.

Она прекрасно понимала, что её наряд больше подходит для съёмок порнографического фильма, а не для общения с электриком…", –

всё это явилось попыткой, написав «Порническую Графию», заработать немного денег. Но попытка вылилась в пытку, и я, едва начав, как-то сразу погрустнел и, не дочитав, уронил конец главы в нескончаемую паузу.

Густые, но грустные волосы развевались под тяжелым ветром дилеммы: чай или кофе?

Опер уголовного розыска, капитан милиции Елена Прокофьева позавтракать дома не успела и довольствовалась несладким (а кому сейчас легко?) чаем. В кабинет постучали:

– Елена Викторовна, арестованный доставлен.

– Не арестованный, а задержанный, – она поставила чашку на подоконник, вздохнула и: – давай его сюда.

– Доброе утро, – сказал я, не глядя на объект своего приветствия. Меня кумарило, и единственной вещью, на которую я был способен смотреть, был баян (да хоть дешёвая трёхрядка, лишь бы) с дозняком.

– Вот так встреча, – банальнее не придумаешь, но и правдивей тоже. Она на секунду забыла, что была на работе. Это действительно была встреча из разряда «вот так».

– А ты… что? Из… работаешь в милиции? – невнятно забубнил я.

Осень моросит. А в душе моей вороны-женщины поют, как Пласидо Доминго вместе с Натали Коул. Светло и свободно. Хорошо быть свободным, не ограниченным в пространстве, человеком.

Я шёл по улице и размышлял о том, что как иногда полезно быть простым электриком из недописанного порнографического рассказа,

при условии, конечно,…»

– Ну, и что я должен сказать на это? – в его голосе она услышала апатию.

– Как это что? Тебя напечатали, – её восторгу не было предела.

– Напечатать-то напечатали, но не заплатили, – теперь апатия была слышна не только ей.

– Ну и что? Главное…

– Главное, что не заплатили. Хотя, было бы из-за чего расстраиваться.

Но Костик почему-то расстроился. Она подошла к нему и поцеловала. Он мог бы продолжить эту игру, так мило и непосредственно предложенную ею, однако взгляду его открылась ахинея в виде фотографии на странице двадцать два злосчастного журнала. Там расположился портрет Аллы Борисовны Пугачёвой.

Глядя на уже не молодое, но достаточно уверенное в себе лицо, мне вдруг пришла на память история появления на советской эстраде этой рыжеволосой бестии. Правда, сколько и как я не пытался припомнить, откуда именно она взялась в моей голове, сделать этого я не мог. Вкратце эта фантасмагория сводилась к следующему:

Правдивая история появления на эстраде А. Б. Пугачёвой, рассказанная неизвестно кем.

Вы, верно, слышали о Степане Разине и Емельяне Пугачёве? Правильно, были такие бандиты, поставившие на уши всю Россию. Об одном из них некий Баян даже песню сложил: «выплывали расписные Стеньки Разина челны». Но, то ли сказитель был в дым пьян, то ли Емеля не заплатил обещанное поэту и композитору с балалайкой в руках, и тот в знак протеста взял да перенёс содержание песни на сотню лет вперёд, в середину XVII века, где орудовал Степан Разин, а родителей Пугачёва ещё и в помине не было. И стал рассекать в песне на яхте с золотыми ручками и серебряным якорем не Емельян, а Стёпа, что является художественным вымыслом и к историческим событиям никакого отношения не имеет. Неоспоримо одно – история переврана, и сейчас я стану вершить историческую справедливость, то бишь поведаю вам о том, как всё было на самом деле.

Итак. Жил-был некто Ус – соратник Емельяна Пугачёва по пропою награбленных средств у зажиточного населения России. И была у него сожительница Алла по фамилии Денегмало, которая зарабатывала на жизнь тем, что пела в трактирахъ, а если звали, то на свадьбах, похоронах и других празднествах, коих на Руси всегда было предостаточное множество. Аккурат на одной из таких пьянок, её заприметил Ус, а заприметив, взял, да и забрал с собой. В те времена женщины ещё ничего не знали об эмансипации, а посему у убитого алкоголем Уса не возникло проблем с присваиванием того, что принято звать женщиной. Чуть, что не так – в лоб, и весь расклад.