Синий краб - [22]

Я вздумал учиться играть на гитаре.

Гитару я взял у соседа. И смело

Сказал: «Научусь. Это плёвое дело».

Недаром вчера маме в школе сказали:

"Поверьте, ваш мальчик весьма музыкален.

Недавно, забывшись во время урока,

Свистел он «Раскинулось море широко».

Потом уточнили, что песню о море

Досвистывал мальчик уже в коридоре…

Я дома сказал: "Позабудем про старое!

Я, мама, теперь занимаюсь гитарою".

Мечтал я: однажды небрежно и гордо

При Варе на струнах возьму я аккорды

И в теплой тональности Марка Бернеса

Спою ей про Костю из славной Одессы…

Гитару я вскоре буквально заездил,

А девочка Варя однажды а подъезде

Сказала подружке (забыл ее имя):

«Уж лучше б свистел, это все же терпимее»

О, злая бесчувственность женской натуры!

Я понял, что глупы девчонки, как куры,

Что нету у них благородства ни крошки.

И с горя учиться решил на гармошке…

Летят наши годы со скоростью звука.

У девочки Вари теперь уж два внука,

А я не освоил ни струн, ни гармони.

Умею играть лишь на магнитофоне.

А чтоб одолеть ревматизм и невзгоды,

Свищу иногда, как в мальчишечьи годы —

Не в стиле битлов, не в традициях рока,

А просто «раскинулось море широко»…

1995 г.

***

Сюжет этот странный и вечен, и нов,

Как серпик луны тонкорогий.

Он – город, проросший из сказочных снов,

Он – шепот, он голос Дороги.

Трамвай заплутал среди улиц пустых,

Густеет коричневый вечер.

Фонарь одинокий. Как джунгли – кусты.

И крепнет надежда на Встречу.

А если мне сон досмотреть не дано

И в тайну его – не пробраться,

То все же там светит родное окно

(Которого нет на планете давно)

Сквозь вечную даль субпространства…

1995 – 1996 г.

Песня для отрядного фильма

«Легенда о Единороге»

(по рассказу Алексея Крапивина)

…Как спасение, как спасение,

К нам приходят ясные сны.

Гаснет красное настроение,

Слышен голос счастливой страны.

Мы уйдем по рельсам заброшенным —

Это лучшая из дорог.

Нам поможет вспомнить хорошее

Рядом скачущий Единорог.

Пахнет влагой листва тополиная,

Рельсы тянутся на закат.

Может, будет дорога длинною,

Может – вовсе недалека.

Ночь пройдет, и желтыми красками

Вновь зажгутся капли в траве,

Наши плечи согреет ласково

Незнакомый новый рассвет.

Пусть сверкает росами звонкими

Между шпал голубая трава

И над синими горизонтами

Встанут дальние острова.

И не будьте к нам слишком строгими,

Если, веря странному сну,

Вновь уходим с Единорогом мы

В неизвестную вам страну.

1996 г.

Герману Дробизу в день 60-летия

(Надписи на двух подаренных книгах)

1

Эта истина, Гера, предельно ясна:

Время гонит нас злыми волнами.

Мне тебя никогда, дорогой, не догнать —

Целых семьдесят дней между нами.

Но, с другой стороны, эта разность мала

И не делает в жизни погоды.

Жаль, полвека назад нас судьба не свела —

В незабвенные школьные годы.

Мы б с тобой от души погоняли футбол

В травах послевоенного детства.

А теперь – хоть о праздничный стол бейся лбом —

От «маститости» некуда деться.

Но надеюсь, что память о юной траве

Никакой юбилей не заглушит.

В наш дурацкий такой, в наш «компьютерный» век

Пусть не вянет она в наших душах.

2

Прости меня, Гера! Стыжусь и терзаюсь,

О скудости дара весьма сожалея.

Но что еще мог полунищий прозаик

Собрату вручить в трудный день юбилея?

Конечно, в подарке моем мало толка

(Не каждый прочтет этот труд увлеченно).

Но можно ведь просто поставить на полку,

Тем более, что корешок – золоченый.

4 августа 1998 г.

К собственному юбилею

(Для выступления на вечере)

Мое на свете появленье

Потребовало много сил,

Но моего соизволенья

На этот самый акт рожденья

Никто, конечно, не спросил.

Но что тут делать? Жить-то надо,

Коль родился на этот свет.

Хотя я с первого же взгляда

Увидел, как в нем много яда,

А справедливости в нем нет.

И вот, живя еще в пеленках,

Я часто размышлял в те дни

О злом бесправии ребенка,

И в голове свежо и ёмко

Формировались темы книг.

А дальше жизнь была короткой —

Романы, драки, поезда…

Писал, печатался, пил водку,

Шил паруса и строил лодки —

И так наматывал года.

И постарел я неумело:

Среди круговерченья дел

Я одряхлел широким телом,

Но к пенсионному уделу

Привыкнуть так и не сумел.

Бывает утром: сон расколот,

Вставать с постели вышел срок,

И ойкаешь как от укола:

"Ну вот, опять тащиться в школу

И вновь не выучен урок…"

9 октября 1998 г.

***

Мне б уйти насовсем

В те миры, в т е  м и р ы,

Чтобы жить в них до той

До последней поры,

Когда всех нас объемлет

Самый т о т светлый свет,

Когда всем нам придется

Дать последний ответ.

От суда я, конечно,

Никуда не сбегу.

Но ответ дать, конечно,

Я никак не смогу.

И боюсь я, что будет

Решение строго.

Но я все же надеюсь,

Что будет Д о р о г а,

Ибо милостив Бог.

25 февраля 1999 г.

Алый мак

Солнце скачет серебряной рыбой

По изломам стеклянной волны.

Мальчик Митька идет над обрывом

Под лучами десятой весны.

Чайки весело в воздухе вертятся,

Синий свет над водою стоит,

И не верится, вовсе не верится,

Что когда-то здесь были бои…

Белый город над синею бухтой,

В переулках – акации цвет,

И кругом синева. И как будто

Нет на свете ни горя ни бед.

Первый мак, словно бабочка алая,

Светит Митьке из сонной тени…

…А внизу, под размытыми скалами,