Синий кобальт: Возможная история жизни маркиза Саргаделоса - [132]
Десятого числа Наполеон не знал об английских войсках, а Сульт знал. Фрейре извещал его посредством писем или через находившихся вне всякого подозрения людей, что дивизия генерала Бэйрда направляется из Асторги[142] в сторону Коруньи, а также о том, что генерал Ла Романа намеревается захватить вместе с Муром Бургос. Маркиз Ла Романа был тем самым военным, который 24 июня, находясь в Дании в качестве командира испанского дивизиона, послал Жозефу Бонапарту письмо, в котором обещал ему свою непреклонную поддержку. Слишком уж много перемен происходило в этом мире, для того чтобы Антонио Ибаньес, наблюдая за ними, мог получить удовольствие от большинства из них.
Доходивших до него известий было более чем достаточно, чтобы испытать отвращение, которое охватило его с такой силой и безнадежностью, каких он даже представить себе не мог. Он весьма своевременно узнавал о передвижении войск и в конце концов стал доверять слухам как достоверному источнику информации, придавая им то истинное значение, коим они обладали в те времена, когда любое оброненное в определенном месте слово тут же распространялось, словно низвергающийся с гор поток. В конце концов слух всегда подтверждался. Раньше или позже, но непременно подтверждалось, что «ктоточтотомнесказалмнесказали» обладало потрясающей точностью и ничто не могло быть следствием чего-то, не имевшего под собой реального основания. Впрочем, ничего хорошего не было в том, чтобы настолько доверять людской молве, придавать значение случайно брошенным словам и принимать всерьез мнения, которые пересекались и вновь расходились в зависимости уже не от того, кто их высказал, а от самого момента их высказывания.
Так или иначе, душа Ибаньеса исполнялась неким восторженным чувством, когда он слышал, как имена великих фельдмаршалов, великих генералов совершенно естественным образом передаются из уст в уста, и мысли о том, что они вместе со своими дивизиями, возможно, где-то совсем рядом, вызывали у него удивление и восхищение, которые он не скрывал от Лусинды, но тщательно прятал в присутствии Шосефы или дочерей. Между тем он продолжал созерцать море со своего наблюдательного пункта на крыше. Так почти безмятежно протекала жизнь в Рибадео в последние месяцы 1808 года.
Второго января князь Нейшатель сообщил Сульту о новом составе второго корпуса французской армии. Пехота будет представлена пятью дивизиями под командованием генералов Мерля, Мерме, Бонне, Делаборда и Одле. Кавалерия будет состоять из трех дивизий: легкой конницей будет командовать Франчески, тот самый, который заставит своих солдат кормить лошадей в главном алтаре церкви Виланова в Альярисе, смешивая овес со священными облатками, дабы содрогнулся прах погребенных там предков отца Фейхоо; двумя другими драгунскими дивизиями будут командовать Лауссэ и Лорж. Со своей стороны, князь Нейшатель приказал маршалу Нею оставить дивизион легкой конницы генерала Кольбера в Вилафранке-дель-Бьерсо, а самому ждать в Асторге, дабы в случае необходимости оказать поддержку Сульту. Наполеон дошел до Асторги накануне, в первый день нового года, но решил не следовать далее. Вместо него это должны были сделать Ней[143] с шестнадцатью тысячами человек и Сульт, герцог Далматский, еще с двадцатью пятью тысячами.
Доклады Фрейре оказались весьма эффективными. Англичане, выйдя из Асторги, направились в сторону Бембибре и Вилафранки-дель-Бьерсо. Они двигались беспорядочно, и солдаты творили множество бесчинств. Они так увлеклись, что перед Какабелосом их арьергард был атакован наполеоновскими войсками; произошла перестрелка, в которой погиб генерал Кольбер: его погубило нетерпение, ибо, вместо того чтобы двинуться вперед с кавалерией, Кольбер отправился со стрелками пехоты и, когда он находился возле Прувоса, в голову ему попала пуля, убив наповал.
Генерал Кольбер ехал на коне и так и остался сидеть на нем; его лицо выражало удивление. Он был хорош собой и храбр и приобрел широкую известность именно благодаря этим двум качествам. Генерала поддержали с двух сторон майор Брюн де Вильре и капитан Шуазель, его адъютанты; они скакали рядом с ним, не давая мертвому телу упасть на землю. Это был красивый эпизод. Другой его полевой адъютант, Латур-Мобур, был серьезно ранен, и, пожалуй, это все, чего сумели добиться англичане. Уже немало. Но лучше бы им двигаться побыстрее, убегая от французских войск. Сульт гнался за ними по пятам, так что они не отважились остановиться в Вилафранке и ночью продолжали продвигаться вперед в надежде как можно раньше оказаться в Луго. Они так ненавидели герцога Далматского, что называли его The Duke of Damation [144].
Созерцаемая с высоты башенки на крыше среди тишины, казавшейся Антонио Ибаньесу океанской, каковой она, собственно, и была, нарушаемой лишь гудением ветра и шумом близкого моря, бившегося о скалы, окружавшие Старую пещеру, расположенную чуть ниже здания таможни, возле дома Гимаран, как раз под скитом Святой Девы, война казалась далекой. Но это было не так. Англичане сражались против французов, французы против англичан на чужой земле, а в это время войска Ла Романы совершенно запутались в странных маневрах и непонятных перемещениях, осуществляемых в далеких широтах. Генерал оправдывал свои действия, представляя их как плод осмотрительного и консервативного ума, но эти рассуждения совершенно не удовлетворяли Ибаньеса, ибо он не без основания предполагал, что если путь, по которому должны следовать англичане и французы, первые в качестве преследуемых, последние в качестве преследователей, ведет в Корунью и если в конечном итоге она падет, то все рухнет, не оставив никаких надежд.
