Синий каскад Теллури - [7]

Пустынные молы уныло протягивали в тьму залива свои каменные глаголи. Груды залежавшегося товара, окутанные брезентами, тянулись по набережной; ряды их прерывались кое-где треугольниками пустых бочек, пирамидами антрацита и паровыми "ранами. Рег миновал склады, пакгаузы и выехал к свободному пространству набережной.

Здесь он остановился, темный, на темной лошади, напоминая собой в неподвижном электрическом свете конную статую, и сообразил, что попасть в гавань - еще не значит уехать. Его положение могло измениться только благодаря случаю.

- Я уеду, - сказал Рег лошадиной холке, перебирая ее холодными от усталости пальцами. - Как - это другое дело. На первый раз возьмем за бока шаланду.

Шагах в десяти, покачиваясь и скрипя, чернела железная шаланда, род барки, судно, служащее буксирным целям. На корме сидел человек в войлочной шапке и рваном жилете; босые, грязные ноги его гулко ударяли в обшивку судна. Когда Рег подъехал к воде, человек этот заломил руки и сочно зевнул.

- Эй, на шаланде! - сказал Рег.

- Нельзя ли потише? - ответил, продолжая зевать, человек в войлочной шапке. - Чего вам?

- Мне нужен отчаянный человек, - деловито сообщил Рег, закуривая сигару и приготовляясь к длинному объяснению. Дети народа соображают туго и неохотно.

- Отчаянный? - хладнокровно переспросил матрос. - Теперь все отчаянные. Все стали отчаянными. Вы можете набрать их быстрее, чем воды в рот.

- Неужели все?

- Вот именно. Я, как видите, - матрос и даже вахтенный, а впал в полное отчаяние. Сидеть ли мне на шаланде, спрашиваю я вас? Не пойти ли мне в "Кисть винограда"? Я человек с мозгом. Держи вахту, служи - а помрешь с непромоченным горлом... Я - отчаянный.

- Хорошо, - сказал Рег, вздыхая, так как знал цену много болтающим, тогда, может быть, вы рискнете?

- Я не спрашиваю - чем, - ковыряя в носу, произнес малый, - так как у меня нет ничего, кроме шкуры. Рискнуть шкурой?

- Да, к этому я и клоню речь.

- Нет, - матрос встряхнул головой. - Это соблазнительно, потому что пахнет, должно быть, хорошими деньгами. Только меня что-то не тянет. Шкуру жалко.

"Если таковы все отчаянные, - подумал Рег, - то их действительно много".

- Прощайте. - Он хотел удалиться, но матрос крикнул:

- А в чем дело, любезнейший?

- Выехать из города.

- Выехать из города! - повторил молодой. - Тогда вы лучше справьтесь в портовом или карантинном управлении, сколько подстрелили таких пассажиров. У них, дьяволов, магазинки, и стреляют они отлично. Берете вы шлюпку, хорошо. Едете, все отлично. У маяка на вас побрызгают рефлектором с карантинного крейсера, а потом, налюбовавшись, саданут залпом и возьмут на буксир. Только повезут-то вас обратно, да и к тому же слегка тепленького.

Рег молчал.

- Есть один, - продолжал матрос, - про него говорят, что он что-то такое, но туманно. Теперь разные слухи... Понаведайтесь, - может, он и в самом деле. Как поедете этак вот дальше по набережной, то увидите черный домик с голубятнями по бокам. А сбоку, ближе сюда, зубы торчат, - это у него был каменный забор, да рассыпался. Домик купил нынче Хенсур, вот он что-то такое. Я не знаю, узнайте вы.

- Хорошо, - сказал Рег, - вот вам на "Кисть винограда".

Он размахнулся и, пока матрос ловил золотую монету, брякнувшую о палубу, - успел отъехать с десяток сажен в указанном направлении. Долгая ночь томила его; моментами он засыпал в седле; секундный сон делал мозг тяжелым как ртуть. Это была та степень усталости, когда человек становится сознательно равнодушным ко всему, кроме постели.

Та часть гавани, в которой он проезжал теперь, была почти не освещена; угольные склады и нефтяные цистерны громоздились в угрюмой черноте теней; пахло копотью и железом. В стороне от шоссе Рег заметил, действительно, нечто похожее на обнаженную челюсть; неровные глыбы известняка вытянулись по одной линии, указывая границы некогда огороженного места. Сквозь мрак, повыше камней, светилась четырехугольная занавеска маленького окна.

- Должно быть, это, - сказал Рег, усиливаясь рассмотреть голубятни. Более густые пятна тьмы привлекли его внимание, он подъехал к ним и различил два столба с круглыми голубятнями на верху, напоминающими ветряные мельницы без крыльев.

Слишком усталый для того, чтобы медлить, Рег спешился, привязал лошадь к ближайшему столбу и, пошатываясь на онемевших ногах, подошел к двери. Стук его был тихим и быстрым.

- Войдите! - глухо отозвалось внутри.

Рег, толкнув дверь, попал в маленькую, ярко освещенную комнату.

Обстановка этого помещения, очень несложная, была все-таки несколько затейлива для того, чтобы он, в промежутке между входом и первым сказанным словом, успел запечатлеть ее всю. В глаза бросились цветы, канарейки, морские раковины, повеяло неприхотливым уютом. За столом, покрытым вязаной скатертью, сидел лысый человек небольшого роста, раскладывая пасьянс. Пестрая бумазейная рубашка составляла, кажется, весь его костюм, так как ноги были обернуты шерстяным одеялом и поставлены в корзину с подушкой.

- Доброй ночи, - сказал Рег.

- Можно и так, - проговорил Хенсур, почесывая небритую седую шею и не обращая на Рега ни малейшего внимания, - валета кладу на даму. Черный валет. Место освобождается. Тогда мы потянем десятку, а на нее девятку, а на нее восьмерку, а на нее... Вышел! - дико закричал он, подскакивая. - Чуяло мое сердце!