Синие дожди - [83]
Евгения подходит к нему.
Она… не стала получать. Велела мне вернуть обратно.
Стоят угнетенные.
Я предчувствовал, что этим кончится. Этим…
Медленно уходят к себе.
С е р г е й. Федя…
Ф е д о р. Что, Серж?
С е р г е й. Федя! А ведь он… не любит нашу Женю.
Ф е д о р. Что ты говоришь? Сколько тут выхлестал, пока я не смотрел?
С е р г е й. Сейчас мы с ним долго говорили. Обо мне. Как лучше — уехать из Москвы или остаться? Если остаться, то каким образом. В несерьезном тоне, конечно. Ты ведь знаешь, что у меня все решено. Я уеду. И вот, чтобы испытать его, я сказал: у меня есть два варианта. Жениться по любви и привести жену сюда. Или — взять с плацдармом.
Ф е д о р. С каким плацдармом?
С е р г е й. Я так назвал квартиру, дачу и машину. И спросил его — посоветуй!
Ф е д о р. Ну?
С е р г е й. А он… «Уволь!» И это меня как обожгло. Ведь если он сам — по любви и счастлив, то разве мог так ответить? Он сказал бы: да живи ты где угодно, на чердаке, в собачьей конуре, но только с любимой!
Ф е д о р. Подожди. Ты же сам говоришь — разговор был несерьезный.
С е р г е й. Тем не менее!
Ф е д о р. А если не ты его испытывал, а он тебя?.. Что? Попался?
С е р г е й. Он в конце разговора недвусмысленно сказал: ты же реалист. Реалист!
Ф е д о р. Ну и что? Это бранное слово?.. Я себя тоже считаю реалистом.
С е р г е й. Да… С некоторых пор ты стал им.
Ф е д о р. Ну, стал или не стал — не тебе судить.
С е р г е й. Мне!.. Вместо того чтобы вчера сказать, как отрезать, — обдумываешь.
Ф е д о р. Обдумываю.
С е р г е й. В переживания погрузился?
Ф е д о р. И погрузился.
С е р г е й. Хочется на небо взлететь. Да вот беда: чтобы сделать толчок, надо в грязь плюхнуться!
Ф е д о р. Вот что, малыш. Что касается моей персоны, можешь шпынять меня сколько угодно. Разрешаю. Я зверь крупных габаритов, до нутра доберешься не скоро. А свои догадки о Жене… Не смей сообщать ей!
Стукнула дверь. В прихожей показался К и р и л л П е т р о в и ч.
И отцу. (Припрятывает коньяк.)
К и р и л л П е т р о в и ч. У-уф!.. Нет, наверное, в спорттоварах такого предмета, которым бы я не соблазнился. (Сгружает резиновые сапоги, котелок на треноге, подсачок, спиннинги и прочее.) Полная экипировочка… (Сергею.) Нам с тобой.
С е р г е й. Тоже поедешь к деду?
К и р и л л П е т р о в и ч (шутливо). Ась?.. Не понял.
Сергей руками изображает крышу и забивает в нее гвозди.
Так точно!.. Бродил тут, слонялся, места не находил. А как принял это решение, так и цель в жизни появилась!.. Я хоть строительный институт не кончал, но с топориком и пилкой когда-то дружил!.. Где-то я вычитал, то ли в «Неделе», то ли в «Известиях», один контуженый плотничал и со стропил упал. Лет двадцать был немым, а тут с перепугу заголосил. Может, и я свалюсь да буду слышать, а?.. (Надевает бахилы.) В сорок втором году мне бы такие. Когда топями к немецким постам подкрадывались… Покажу я тебе все наши партизанские заслоны. И землянки, если совсем не заросли. Порыбачим, поохотимся. Ну-ка, примерь свои. Впору?
С е р г е й. Как раз.
К и р и л л П е т р о в и ч (повел носом). Улавливаю в квартире какой-то дух… Резиной пахнет? Нет. Пожалуй, чем-то питейным.
Ф е д о р. Ну, откуда у нас питейное?
К и р и л л П е т р о в и ч. А жаль. Пропустил бы с устатку рюмашечку.
Ф е д о р. Вот это другой разговор! Это по мне! (Извлекает бутылку.) Сейчас мы ее, голубушку, и прикончим!
К и р и л л П е т р о в и ч. Э-э, секретники. Вот она. Ее-то я и почуял. (Налил себе и выпил.) Остальное, Федя, я приберегу себе на потом.
Ф е д о р. Я хотел, чтобы мы сообща! Чего там осталось-то?
К и р и л л П е т р о в и ч. Вижу, что не хочешь. Я и не неволю.
Ф е д о р. Да я с удовольствием!
К и р и л л П е т р о в и ч. Ты и не любишь это зелье, знаю. А я по наперсточку. С устатку. Мне надолго хватит. (Уносит бутылку к себе.)
С е р г е й (хохочет). Вот случай, когда выгодно быть глухим!..
Федор обескураженно пожимает плечами. Сел за пианино. Играет.
На голоса вышли Е в г е н и я и А л е к с а н д р.
К и р и л л П е т р о в и ч (возвращается). А у вас глаза грустные… У тебя что-то, Женя?.. У тебя, Саша?.. Ну-ну. Ничего. Все перемелется! Были бы любовь и согласье. Так в старину говорили. А мы, доченька, с Сережей в поход собираемся. Поеду. Да, поеду! Чего тут мне закисать?
Федор увлекся и играет все громче.
Как странно. Вот вижу — играет. С душой играет! А не слышу.
С е р г е й. Ты, отец, теперь многое у нас не слышишь.
К и р и л л П е т р о в и ч. Ась?
С е р г е й. Да так…
Ф е д о р. Женя, давай в четыре руки.
Евгения садится рядом с ним.
К и р и л л П е т р о в и ч (Александру). Ничего у них получается?
А л е к с а н д р. Хорошо.
К и р и л л П е т р о в и ч. Мать научила. Вот удивительно! Пианино появилось у нас, когда ей было уже под тридцать! А и сама овладела, и детей научила. Любительски, конечно.
Сидят, слушают. Александр написал что-то на листке бумаги и протягивает Кириллу Петровичу. Тот прочитал. Глаза его озорно блеснули. Не отвечая словами, размашисто пишет на обороте.
А л е к с а н д р (смешался)
