Синие дожди - [17]

Ф р о с я. Значит, в книжке нет никакой записи?

С и д о р  Ф о м и ч. Какой записи? Берите все, что есть! Наизнанку выворачивайте председателя! Нет у меня никаких от вас тайн!

Ф р о с я (читает). «Добиться от каждой курицы-несушки по двести пятьдесят яиц в год»… «Со ста гектаров земли — сто центнеров свинины»… А как же я, Сидор Фомич?

С и д о р  Ф о м и ч. Есть и про тебя тут запись.

Ф р о с я. Где?

С и д о р  Ф о м и ч. «Горе мне с Фроськой! Когда только я из этой лентяйки сделаю настоящую работницу!»

Все хохочут.

Д у с я. Таня!.. Где Таня? (Убегает.)

П р о к о п. Куда ты, Дуся? (Убегает следом.)

Г р и г о р и й. Эх, Сидор Фомич! Еще раз я убедился, какая широкая и добрая у вас душа! Жалко мне с вами расставаться.

С и д о р  Ф о м и ч. Так останься!

Г р и г о р и й. Нет. Решено. Я еще зайду сюда. Зиновий Капитоныч, приготовьте мне документы. (Уходит.)

Ф р о с я. Григорий Алексеевич! (Убегает за ним.)

Д у с я (в дверях). Девушки! Разыскивайте везде Таню! Зойка! Галинка!

Девушки убегают.

С и д о р  Ф о м и ч. Это что еще за переполох? Куда вы все? Капитоныч, что за чертовщина?..

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Берег озера. Т а т ь я н а  стоит на откосе, утирает косынкой слезы и шепчет: «Дура я! Дура!..» Услышав голоса, убегает. Быстро входят  Г р и г о р и й  и  Ф р о с я.

Ф р о с я. Григорий Алексеевич! Но почему вы уезжаете? Почему?

Г р и г о р и й. Неужели не понимаешь?

Ф р о с я. Нет!

Г р и г о р и й. Я люблю Таню! Люблю! А она…

Ф р о с я. Таню?

Г р и г о р и й. А она всячески избегает меня! Видимо, я ей неприятен! Так зачем же мне отравлять ей жизнь? Пусть живет и будет счастлива!

Ф р о с я. А как же я?

Г р и г о р и й. Что?

Ф р о с я. Я… я люблю вас.

Г р и г о р и й. Правда?

Ф р о с я. Правда.

Г р и г о р и й. Если это серьезно, то мне очень жаль тебя. Любить и быть нелюбимым — это… это тяжело, Фрося.

Фрося заплакала.

Ну, не надо. Не надо. И хотел бы я тебе помочь, но…

Ф р о с я. Не уезжайте!

Г р и г о р и й. Нет, уеду, Фрося.

Ф р о с я. Но как же я?

Г р и г о р и й. Все пройдет. Помнишь, о чем мы с тобой говорили, когда бродили по этому берегу? Постарайся, Фрося, чтобы тебя уважали в Синегорье, и тогда… тогда тебя обязательно кто-нибудь полюбит. Прощай, Фрося. И будь счастлива! (Уходит.)

Ф р о с я. Григорий Алексеевич! Григорий Алексеевич! (Уходит следом.)

На берегу появляется  Д у с я, за ней  д е в у ш к и.

Д у с я. Куда же она исчезла?.. Таня! Таня!.. Девушки, крикнем хором!

Д е в у ш к и. Та-ня!

Д у с я. Зойка, ты беги в эту сторону, а мы — сюда!

Разбежались. Вбегает  П р о к о п.

П р о к о п. Дуся!.. Что такое с нашими девками приключилось? Куда они бегут как оголтелые?.. Дуся!.. (Тоже убегает.)

Медленно возвращается  Ф р о с я.

Фрося. О-ох…

Завлекала, завлекала,

Так и думала, что мой.

Увидала — он с другой,

Я едва дошла домой.

Говорят, после изменушки

И хлеба не едят.

У меня после изменушки

Буханочки летят.

(Уходит.)

Входят  С и д о р  Ф о м и ч  и  З и н о в и й  К а п и т о н ы ч.

С и д о р  Ф о м и ч. Фу-у… Постоим здесь малость. Все смотрю, Капитоныч, на это озеро и думаю: какая красотища зря пропадает!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Почему зря?

С и д о р  Ф о м и ч. А какая от него польза?.. Не развести ли нам тут уток и гусей?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Не следует.

С и д о р  Ф о м и ч. Представляешь, десятки тысяч гусей и уток плавают по нашему озеру!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Не следует, Сидор Фомич.

С и д о р  Ф о м и ч. Почему?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Дело новое для нас, незнакомое. А вдруг убыточно оно?

С и д о р  Ф о м и ч. Ах, Капитоныч! Вечно тебе канавы да ямы мерещатся! Над копейкой дрожишь, а миллионов не видишь! Тебе бы все в кубышку складывать, а по мне — наоборот! Деньгам нужно давать простор! Деньги, если они употреблены на доброе дело, растут, как снежный ком!.. Эх, Капитоныч, Капитоныч, смотри, покарает тебя жизнь.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Ничего не случится. Я человек осмотрительный.

С и д о р  Ф о м и ч. В такую пропасть брякнешься, что и не вылезешь обратно!.. Решено, Капитоныч! Будем строить здесь птичий городок. У меня все по плану! И если я…

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (улыбаясь). Ну, не скажи, что все. Бывает, и срывается.

С и д о р  Ф о м и ч. Когда это и что у меня срывалось?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. А помнишь, на этом же месте говорил, что по осени, когда хлеба уберем, в Синегорье будет двадцать свадеб.

С и д о р  Ф о м и ч. М-да… тут я оплошал. Что верно, то верно. Но завтра будет сразу три свадьбы.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Итого — восемнадцать. Недостает еще двух. А ведь мы, если не забыл, тогда и пари держали…

С и д о р  Ф о м и ч. Помню, помню. Как же. И готов держать ответ. (Сбрасывает пиджак.)

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Сидор Фомич!

С и д о р  Ф о м и ч. Проспорил. Твоя взяла! (Стаскивает сапоги.)

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Не надо, Сидор Фомич. Мы же тогда шутили.

С и д о р  Ф о м и ч. Нет, не шутили.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Мы тогда были выпивши!

С и д о р  Ф о м и ч. А какая разница? Трезвый ли, выпивши ли, коль дал слово — держи.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Не надо, Сидор Фомич! Я прошу!