Сингэ сабур (Камень терпения) - [20]
Она ест. Кусок хлеба, чешуйка лука. «Однажды я спросила у твоего отца, знает ли он эту историю. Он сказал — нет. Тогда я рассказала ему. Когда я закончила, он долго молчал и наконец мягко сказал мне: „Но, девочка моя, думать, что можно отыскать счастливый конец для этой истории — это ведь иллюзия. Его не существует. Раз кровосмешение совершилось, трагедия неизбежна“».
С улицы слышно, как кто-то кричит: «Стой!» Потом раздается выстрел.
И топот убегающих ног.
Женщина продолжает: «Короче говоря, твой отец лишил меня иллюзий. Но еще через несколько дней, ранним утром, когда я принесла ему завтрак, он попросил меня присесть рядом, чтобы поговорить об этой сказке. Чеканя каждое слово, он сказал по-другому: «Доченька моя, я много размышлял. И правда — счастливый исход есть». Я готова была броситься к нему на шею, целовать ему руки и ноги, только бы он открыл мне этот конец. Но я, понятное дело, сдержалась. Забыв о твоей матери и о ее завтраке, я села перед ним. В это мгновение все мое тело превратилось в одно гигантское ухо, для которого не существовало никаких других голосов, никаких иных звуков. Существовал только дрожащий и мудрый голос твоего отца, который, звучно отхлебнув чаю, поведал мне: «Для счастливого конца, дитя мое в этой сказке, как и в жизни, нужна жертва. То есть кто-нибудь должен остаться несчастным. Всегда помни: любое счастье — оно всегда стоит на двух несчастьях». — «Но почему?!» — наивно изумилась я. Вот как просто он ответил мне: «Дитя мое, к несчастью ли, а может, и к счастью, абсолютно все не могут стать счастливыми, ни в жизни, ни в сказке. Счастье одних порождает несчастье других. Как ни печально, но это так. И в этой сказке тебе тоже нужны несчастье и жертва, чтобы ты могла добраться до счастливого конца. Но твоя любовь к себе самой и к твоим близким мешают тебе даже помыслить об этом. Эта сказка требует убийства. Убийства кого? Прежде чем ответить, прежде чем кого-то убить, ответь самой себе на другой вопрос: кого ты хочешь видеть счастливым, живым? Царя-отца? Царицу-мать? Или царевну-дочь? Стоит тебе только найти ответ, как все изменится, дитя мое. И в тебе самой, и в этой сказке. А для этого тебе нужно освободиться от тройной любви: любви к самой себе, к твоему отцу и к твоей матери!» — «Зачем?» — спросила я у него. Он долго и безмолвно разглядывал меня светлыми глазами, блестевшими из-под очков. Наверное, подыскивал слова, понятные мне: «Если ты на стороне дочери, то любовь, которая живет в тебе, помешает тебе представить, что девушка может покончить с собой. Так же и любовь к отцу не позволит тебе предвидеть, что дочь может согласиться на замужество для того, чтобы в первую брачную ночь убить своего отца на супружеском ложе. Наконец, любовь материнская запретит тебе помыслить о том, чтобы убить царицу и дать ее дочери возможность жить с царем, полностью скрыв от них истину». Он дал мне несколько минут подумать. Сделал еще один большой глоток чаю и продолжал: «Так же и я, сам отец, пожелай я придумать финал для этой сказки, предпочел бы строгое соблюдение закона. Я приказал бы отрубить головы царице, царевне и палачу, чтобы наказать предателей и навеки похоронить тайну кровосмешения». Я спросила его: «А мать, что сделала бы она?» С легкой улыбкой, очень красившей его, он ответил мне: «Дитя мое, я ничего не знаю о материнской любви и не могу предложить тебе решение. Ты сама теперь мать; вот и скажи мне, какой тут выход. Однако мой жизненный опыт подсказывает мне, что такая мать, как царица, скорей предпочла бы, чтобы ее царство сгинуло, а народ попал в рабство, чем раскрыть свою тайну. Мать действует по правилам морали. Она запрещает дочери выходить замуж за собственного отца». Господи Боже, как взволновало меня произнесенное слово мудрости. И я, так желавшая найти финал милосердный, спросила у него, существует ли он вообще. Сначала он ответил, что да, — и это утешило меня, — но потом сразу же резко спросил: «Дитя мое, скажи мне, кто в этой сказке обладает правом прощать?» Я, не задумываясь, ответила: отец. Покачав головой, он возразил: «Но, дитя мое, отец, который убил собственных детей, который во время своих походов истребил множество народов и разрушил множество городов, совершил кровосмешение, виновен так же, как и царица. А что до нее, то она, конечно, предала и царя, и закон, однако не забывай, что и сама была обманута новорожденной дочерью и палачом
