Сингапурская история: из «третьего мира» - в «первый» - [236]

История учит нас, что условиями развития либеральной демократии являются определенный уровень экономического развития, грамотность населения, растущий средний класс и политические институты, обеспечивающие свободу слова и права человека. Для этого также необходимо наличие гражданского общества, основанного на общих ценностях, которые побуждают людей с различными и даже противоречивыми взглядами сотрудничать друг с другом. В гражданском обществе, кроме семьи и государства, существует значительное число институтов, в которых граждане принимают участие: добровольные ассоциации по защите особых частных интересов, религиозные организации, профсоюзы, профессиональные организации и другие организации взаимопомощи.

Демократия работает лишь в том случае, если люди обладают культурой, основанной на терпимости и приспособлении людей друг к другу, что позволяет меньшинству признать право большинства вести дела по-своему до следующих выборов, терпеливо и мирно ожидая своей очереди встать во главе правительства, предварительно убедив большинство избирателей поддержать его взгляды. Если же демократическая система внедряется в стране, народ которой привык сражаться до конца, как в Южной Корее, результаты окажутся не слишком хорошими. Жители Южной Корее сражаются на улицах независимо от того, управляет ли ими военный диктатор или демократически избранный президент. Ссоры в Законодательном собрании Тайваня и потасовки на улицах отражают особую культуру его населения. Народы сами выработают свою собственную, более или менее демократическую форму правления, соответствующую их культуре и традициям.

В 1994 году, вскоре после развала Советского Союза, американцы почувствовали себя очень уверенно и попытались в одночасье установить демократию на Гаити путем восстановления свергнутого законно избранного президента. Через пять лет американцы тихонько покинули Гаити и, в частном порядке, признали свое поражение. В своей статье в «Нью-Йорк таймс» американский автор Боб Шакочис (Bob Shacochis) спрашивал: «Что же пошло не так? Оставляя в стороне вопрос о виновности руководства Гаити, творцам американской внешней политики следовало бы признать, что „искусственное оплодотворение“ демократией представляет собой процесс, связанный с риском. Преждевременно родившаяся демократия на Гаити не выживет без подлинной многопартийной системы, которая невозможна без устойчивого среднего класса. Средний класс не возникнет без жизнеспособной экономики, которая не может существовать без достаточно сильного и мудрого руководства, способного вывести страну из штопора». Поскольку американская администрация публично не признала своей неудачи и не проанализировала ее причин, то эту ошибку она совершила не в последний раз.

Во время нашей дискуссии со Шмидтом в марте 1992 года я подчеркнул, что с проблемой прав человека дело обстояло иначе. Современная технология превратила мир в большую деревню, и люди во всем мире наблюдают по телевизору за совершаемыми правительствами преступлениями в реальном режиме времени. Поскольку все народы и правительства хотят уважения со стороны других народов, то им приходится постепенно менять свое поведение так, чтобы не подрывать свою репутацию. Когда после этого Шмидт посетил Китай, я заметил, что он делал упор на вопросах соблюдения всеобщих прав человека, а не на проблемах демократии. Позднее, Шмидт писал в своей газете «Ди цайт», что Китай не мог мгновенно стать демократической страной, но при этом Западу следовало оказывать на Китай давление с тем, чтобы ситуация в области соблюдения прав человека стала приемлемой.

Заинтересованность Америки, стран Запада и даже Японии в развитии демократии и улучшения ситуации в области прав человека в Азии проистекает из их беспокойства относительно того, что случится в Китае, а не на Тайване, в Южной Корее, Гонконге или Сингапуре. Америка хотела, чтобы «тигры» Восточной Азии показывали Китаю пример свободных государств, чья процветающая экономика существует благодаря демократическим политическим институтам. В статье в «Нью-Йорк таймс», которую в 1995 году упомянул Хантингтон, указывалось, что Тайвань и Сингапур были наиболее процветающими китайскими государствами на протяжении 5,000 лет существования китайской цивилизации, и что одно из этих государств, вероятно, станет моделью будущего для континентального Китая. Это не так. Китай будет строить свое будущее по собственному плану, отбирая и внедряя те черты и методы системы управления, которые его руководство сочтет полезными для страны и совместимыми с китайским видением будущего. В китайском народе живет глубоко укоренившееся, сильное чувство страха перед хаосом. Ввиду огромных размеров страны китайские лидеры проявляют сверхосторожность, и потому будут тщательно проверять, пробовать и приспосабливать любые изменения до того, как внедрить их в свою систему.

Центральным пунктом борьбы между США и Китаем по вопросам прав человека и демократии стало возвращение Гонконга под юрисдикцию Китая. Через Гонконг США могут оказывать экономическое давление на Китай. Если США не будут удовлетворены тем, как Китай управляет Гонконгом, они могут аннулировать специальные экспортные квоты и другие льготы, предоставленные Гонконгу. Судьба шести миллионов жителей Гонконга никак не повлияет на судьбу Америки и мира, но судьба 1,200 миллионов китайцев в Китае (к 2030 году население, вероятно, достигнет 1,500 миллионов) будет определять баланс сил в мире. Американцы поставили перед Китаем вопрос о «демократии» в Гонконге, главным образом, для того, чтобы повлиять на будущее Китая, а не Гонконга. Подобно этому, американские либералы критикуют Сингапур не потому, что они обеспокоены состоянием демократии и ситуацией с соблюдением прав человека в отношении трех миллионов жителей Сингапура, а потому что считают, что мы подаем плохой пример Китаю.